История нравов тёмно- и светлоэльфийских дворов. Часть 21, бонусная ;)

[erinaco]

BONUS*

Qui sine peccato est**

Бонус

Ух, какой любопытный экземпляр! Такой… принц. Черноволосый. Наверняка и зеленоглазый, как младший брат. Бледноват, правда — но это ничего, всё же провалялся четыре месяца в бессознанке. Вот сейчас ему ауру подравнять…
Демиург замахал руками, выделывая замысловатые пассы, пытаясь восстановить сгоревший рисунок. Ничего себе, да у принца-то аура до демонов погорела!
Ну ладно. Зато есть место для творчества…

…Кажется, перестарался. И вообще, у принца теперь аура как у Демиурга-Универсала. Это хорошо. Теперь можно запросто забрать его на Эдем под весьма благовидным предлогом… и там уже с ним поразвлечься.
Кэртен вымотался основательно. По крайней мере, отруб получился качественный — если б ещё никто не будил посреди ночи… впрочем, за окном уже тихонько что-то чирикало (что-то, чему немедленно захотелось свернуть шею, дабы перестало так истошно вопить, раскалывая болящую с усталости и недосыпа голову). К тому же, разбудил его принц, на которого сердиться было просто невозможно. Ну только не на эти нахмуренные серьёзные брови, прищур изумрудных глаз и милейший злобный оскал!
Кэртен из-под ресниц пронаблюдал, как он позвал за собой Лейну, как девушка сползла с кровати и вышла в соседнюю комнату.
Демиург, стараясь не шуршать простынями, последовал её примеру — и притаился у двери. Подслушивать, конечно, нехорошо… зато очень интересно.
Трион и Лейна переругивались вполголоса, явно стараясь не разбудить Кэртена-спящего-в-соседней-комнате. Демиург довольно усмехнулся.
Странная у них ссора. Вот если бы Кэртен застукал свою любимую в постели с другим, скандал был бы… ну как минимум громче. А так их разговор наводил на мысль о несколько странных отношениях.
Трион покачал в руках чашечку, поставил её на стол; встал из кресла и, ещё слегка покачиваясь, вышел. Кэртен потоптался на месте, раздумывая, стоит ли возвращаться в кровать или войти в комнату — на столике дымился горячий кофе, а эту заразу невозможно было игнорировать по утрам.
Лейна тихо вздрогнула.

На следующий день Кэртен с Лейной поругались — к вящему удовольствия принца, который в Демиурге видел соперника. Лучше бы он видел в нём потенциального любовника!
А посему Кэртен поспешил с девочкой помириться — и был удостоен яростных взглядов. Лучше, чем ничего.
Небольшая заварушка (насколько понял Демиург, что-то подобное уже недавно было в этом мире) только прибавляла приключению на Ларелле перчику; Кэртен радовался, что поехал с Лейной. Но его высочество принц после конной прогулки вдруг перестал обращать на Демиурга какое-либо внимание.

Завтра они отбывали в Эдем — а он так и не побыл с принцем наедине. Какая досада! Упустить такой экземпляр!
Кэртен понуро влил в себя сразу полкружки чего-то пахнущего травами, но достаточно будоражащего голову. Жаль, под плохое настроение и выпивка только раздражает и пробуждает желание творить. Чем Демиург и занялся, создав колонию разнообразнейших кактусообразных (кажется, некоторые у него даже зацвели), а затем очутившись среди своих питомцев с иголками по всей филейной части (явно не без помощи младшего принца).
Лейна захлебнулась смехом и активно подлила им с Тореном чего-то жгучего. Кэртен нахмурился — и лично проследил, чтобы следующая рюмка оказалась у неё в желудке.
Веселье попытался оборвать старший принц, явившийся на шум. И вот тогда началась собственно гулянка.
Обрадованный появлением своей зазнобы Кэртен мигом всучил Триону что-то объёмно-вместительное и заставил это выпить (конечно, под предлогом «для восстановления сил»; он ведь Творец Жизни, как-никак!). После чего взбешённый принц потребовал от обидчика (горящее горло и выпученные глаза смотрелись весьма забавно и лишали его высочество вечной надменно-презрительной гримасы, портившей по-королевски тонкие черты) сатисфакции, которую и получил в виде ряда рюмок, выстроившихся на откуда-то появившемся длинном высоком столе (Лейна назвала это «барной стойкой»).
Адова забава!
Кэртен и Трион, друг напротив друга, оба с горящими глазами и дымом из ноздрей, хлопали рюмка за рюмкой, сопровождаемые нетрезвым свистом и хриплыми (часто непристойными) выкриками зрителей. После пятнадцатой перед глазами не осталось ничего, кроме серой пелены, и донести до рта очередную стопку оказалось непросто — приходилось ориентироваться по подсказкам болельщиков. После тридцатой отключился слух, после тридцать пятой — осязание и остальные чувства.
Кэртен сполз на пол, расстроенный тем, что его шанс опять убежал сквозь пальцы. А ещё он сильно подозревал, что Лейна пару раз удлиняла ряд рюмок с демоническим напитком «водка»…

Голова не болела — впечатление было такое, что она напрочь отсутствовала; как будто Кэртен видел и слышал глазами и ушами, висящими в воздухе.
Вокруг было темно и тихо. Лежать — почему-то — было неудобно. И ещё: кто-то теребил его за руку, пытаясь, очевидно, выцарапать из крепкой хватки пальцев… ножку стола?
Демиург поморщился. Значит, пьянка уже закончилась, и большая часть гуляк разошлись по спальням. А его кто будит?..
Он расцепил скрюченные пальцы и позволил поставить себя на ноги. Впрочем «поставить на ноги» — сильно сказано: без поддержки он сразу принял бы первоначальное положение на полу, в позе эмбриона.
— Эй, ну ноги-то переставляй сам! — раздался над ухом непонятно чей хриплый шёпот.
Ясно было только то, что этот человек/дроу/эльф/Демиург (нужное оставить, остальное вычеркнуть) тоже пил, и пил немало. Перед глазами заплясали цветные искры: а вдруг это его сладкий Трион?..
Кэртен отмахнулся от приятной мечты, зажужжавшей в ушах: ага, как же. Будет кронпринц таскать своего неприятеля (пусть и гостя) до спальни, если можно это перепоручить кому-нибудь из королевской стражи!
До покоев они дошли на удивление быстро, и Демиург, подумав, решил, что это не его комната. Либо его с кем-то перепутали, либо пожалели (читай: поленились) и не стали тащить через пол-замка, либо…
Третье «либо» не замедлило оправдаться. Его стряхнули на кровать и нависли сверху: тёмная фигура с блестящими глазами. Чёрные пальцы вцепились в рукава камзола и потащили вниз.
Кэртен попытался отбиваться, но недостаточно уверенно: во-первых, закружилась голова, во-вторых, ему было до чёртиков любопытно, кто смеет посягать на честь Демиурга, и, в-третьих, ему было попросту лень.
Злоумышленник не обратил на его слабые протесты никакого внимания, вытряхивая его из штанов.
Вот когда Кэртен начал беспокоиться. На пассивную роль он согласен никак не был, и его вовсе не устраивало бесцеремонное поведение похитителя юных Демиургов.
Он попытался промычать что-то, похожее на «А давай не сегодня, а то голова болит», за что и был немедленно наказан посредством затыкания рта какой-то свёрнутой тряпкой (впоследствии оказавшейся Кэртеновой рубашкой), да ещё и перевёрнут на живот, что не оставляло никаких альтернативных вариантов в предсказании последующих действий насильника.
Кэртен попытался избавиться от кляпа, но ему быстро и умело скрутили руки, что наталкивало на нездоровые подозрения об опытности. Дальше всё поглотила волна жара, пробежавшая от низа живота вверх по хребту так, что волосы на затылке встали дыбом и заломило поясницу.
Похититель был явно искушён в подобного рода делах, и этот факт отчего-то вместо страха только раззадорил Демиурга. Он немного подождал, пока спадёт жар — судя по тому, что над головой раздавался торопливый шорох, этот садист избавлялся от собственной одежды — и извернулся, ныряя с кровати вниз.
Его догнали у самой двери, когда Кэртен пытался не попасть лбом в косяк и не расшибить нос о стену. Подхватили на руки, перебрасывая через плечо — глаза, привыкшие немного к темноте, различили белую кожу, оттенённую перед самым носом поясом тёмных бриджей. Будь у Кэртена свободен рот, он обязательно воспользовался бы возможностью оставить на ней следы своих зубов.
…До кровати они не дошли, так как Демиургу-таки удалось очень прочувствованно пнуть похитителя — судя по звуку, он ему как минимум сломал нос. Но убежать ещё раз не удалось — бдительные руки растянули его на ковре лицом вниз (кажется, у насильника был какой-то фетиш насчёт позы «мордой в подушку»?) и, более не церемонясь, сразу двумя пальцами ворвались внутрь.
Кэртен глухо взвыл и получил шлепок и ещё один палец.
Это уже вовсе не было смешно; наоборот, становилось неуютно. Его что, сейчас отымеют, а он даже не знает, кто?!
И вдруг похититель его удивил: Демиург ошеломлённо осознал, что его руки свободны и кляп больше не затыкает рот, а значит, можно смело орать.
Но орать он не стал. Вместо страха вернулось беспечное любопытство, и Кэртен перевернулся на живот.
Никто его не удерживал. Более того, в комнате вообще никого больше не было — насколько Кэртен мог видеть в темноте.
Демиург потёр затёкшие запястья и вцепился одной рукой в ноющую челюсть, вторую запуская между ног.
Адов садист! Как он мог оставить его в таком состоянии? Как он вообще посмел?!
На глаза навернулись злые обиженные слёзы.

Предрассветное утро встретило шумом в голове и неудовлетворённостью во всём остальном теле.
Кэртен зло спихнул с кровати (действительно не его) подушку, пытаясь выместить на несчастной кроватной принадлежности накопившееся с ночи раздражение. Какого демона вчера это случилось с ним? За что?!
А ведь сегодня возвращаться домой. Харон уж точно не пропустит такое настроеньице, а с его способностями он вполне может докопаться и до того, чем оно вызвано. Скверно…
Кэртен быстро сгрёб разорванную в нескольких местах одёждку и крадучись пробежался до собственной комнаты — естественно пустой.
«А на что я надеялся? Взять реванш за сегодня? Так я даже не знаю, кто…»
Демиург выдавил кислую улыбку, глядя в широкое зеркало на стене. Получилось так комично, что даже расположение духа немного улучшилось.
Он одевался особенно тщательно. Пусть этот… кхм… садист ночной видит, от чего отказался!
Лейна впорхнула в комнату лёгкой пташкой, бесцеремонно заваливаясь на кровать.
— Кэри, а с кроватью что? — немедленно подметила она. — Ты где ночевал?
Кэртен отмахнулся, хотя так и подмывало сказать «Ты по ночам непонятно где шляешься, а твоего жениха, между прочим, чуть не изнасиловали вчера ночью!»; пришлось ставить ментальные блоки, чтобы она по мыслям не шастала.
Вся чесная компания собралась у Лейны; завтрак был притащен туда же, а нехватку места решили просто, расположившись по кругу прямо на полу. Этакое милое семейное продолжение вчерашнего застолья, только чуть попристойнее — ровно настолько, что Филиппу было разрешено присутствовать на нём официально.
Кэртен разглядывал сидящих в кружке, пытаясь поймать взгляд и заметить перемену в настроении; преступника могло выдать что угодно: смущённый румянец, отпечаток вины на лице, неловкое молчание, спрятанный взгляд…
Но либо похититель не чувствовал совершенно никакой вины, либо отлично владел собой. В общем, Демиург не заметил абсолютно ничего, что могло бы выбиваться из общей картины поведения: все вспоминали вчерашнюю пьянку, перебрасывались шуточками, жаловались на гудящую голову, кто-то подрядился всех подлечить… атмосфера живая и весёлая.
Кэртен выскользнул из шумной комнаты под каким-то глупым предлогом. Благо, его комната была недалеко — он закрыл за собой тяжёлую дверь.
В которую тут же постучали. Не вежливо, но уверенно и настойчиво. Так может стучать только хозяин.
Кэртен раздражённо дёрнул ручку на себя, и в комнату шагнул Трион. Не говоря ни слова, схватил Демиурга за запястья, прижал спиной к стене, запрокинул голову и накрыл его губы своими.
Поцелуй был жадный и горячий; его губы пахли лёгким вином.
— Так это… этой ночью… это ты?! — задыхаясь, выдавил Кэртен, когда наконец смог говорить.
— Ну я же не мог пропустить такое страстное внимание к своей особе, — ухмыльнулся Трион, нагло подтверждая худшие подозрения Демиурга. — Ты не мог сделать свой интерес ещё более явным.
Кэртен зацвёл ярко-алыми пятнами на щеках.
— Какого демона ты меня бросил?! — возмущённо выпалил он, не успев прикусить язык.
Трион медленно, хищно улыбнулся. Придвинулся ещё ближе, вжимая колено между бёдрами Кэртена.
— Стой-стой-стой! — Кэртен отвернулся, пряча губы. — Мы вообще-то уже скоро отправляемся!
— Ну и что? — выдохнул кронпринц ему в щёку и лизнул влажным шершавым языком. — У нас ещё есть немного времени…
Кэртен задыхался; было жарко, хотелось раздеться — сейчас, немедленно!
— Эй, Кэрри, ты куда… — дверь распахнулась, мгновенно разделяя прилипших друг к другу кронпринца и Демиурга, — …пропал?
Лейна маленьким штормом прокатилась по комнате, хватая обоих под руки и вытаскивая за собой.
— Быстрее, быстрее, а то опоздаем, придётся до завтрашнего рассвета ждать!
Кэртен торопился не меньше, если не больше, стараясь держаться подальше от разнузданных рук принца. Прощание проходило скомканно и сумбурно.
Демиург не заметил, когда Трион успел притянуть к себе Лейну, оставляя на её губах поцелуй; кровь бросилась в голову, и пока все хохотали, глядя вслед удаляющейся Лейне, Кэртен разъярённо шипел, не понимая, кого ревнует больше: Лейну к принцу или принца к Лейне?
«Пожалуй, последнее», — подумал Демиург, разглядывая носки сапог.
— Кэр-тен, — пропел голос над ухом. — Если ты не вернёшься ко мне — я приду сам.
Он вскинул голову — и получил поцелуй в растерянные губы.
— Думай быстрее…
Демиург вырвался из рук кронпринца и шагнул вслед за Лейной в Источник, пытаясь прикрыть пламенеющие щёки.
— …Кэри, а ты не мог нас поближе к дому доставить? — недовольно сморщилась Лейна.
Кэртен хмуро ковырял скалистую почву кончиком сапога.
Ну, какое-то время у него ещё есть…

*Премия (лат.)
**Кто без греха (лат.)

Остальные части тута:

ТЁМНОЭЛЬФИЙСКИЙ ЦИКЛ
Часть 1. In vino veritas
Часть 2. O sancta simplicitas!
Часть 3. Et tu, Brute?
Часть 4. Álter égo

СВЕТЛОЭЛЬФИЙСКИЙ ЦИКЛ
Часть 5. Mea maxima culpa
Часть 6. Legati missi errant ad pacem petendam
Часть 7. Audaces fortuna juvat
Часть 8. Incidit in foveam, quam fecit
Часть 9. Agnosco veteris vestigia flammae
Часть 10. Tabula rasa

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ТЁМНОЭЛЬФИЙСКОМУ ЦИКЛУ
Часть 11. Cave!
Часть 12. À la guerre comme à la guerre
Часть 13. Vis maior
Часть 14. Quod non licet, acrius urit
Часть 15. Respondeat superior
Часть 16. Delirium tremens
Часть 17. Bellum frigidum
Часть 18. Intermezzo
Часть 19. Quod tollere velles
Часть 20. Gloria victoribus

@темы: фанфики, Трион, Кэртен

---

История нравов тёмно- и светлоэльфийских дворов. Часть 20

[erinaco]

Gloria victoribus*

Часть 20

— Ты всё ещё на что-то надеешься? — усмехнулся Линиэль, меряя племянника взглядом. — Тебе не кажется, что расстановка сил опять-таки нисколько не изменилась? Ты всё так же прикован в темнице, ты полностью в моей власти…
Снежный Лорд выдавил истощённую улыбку.
— Место действия… — прохрипел он пересохшими потрескавшимися губами, — изменилось…
Линиэль отцепил от пояса флягу с вином, подошёл к прикованному по рукам и ногам эльфу, поднося горлышко к его рту.
Майрэль потянулся губами, вытягивая шею, и Линиэль дразняще отодвинул флягу.
— Жажда замучила? — его тон был издевательски-светским. — Неужели с моими пленниками в Сартаре поступают так скверно?
Майрэль хрипло расхохотался — и захлебнулся смехом.
— Как и дома, дядя. Как и дома…
Линиэль выгнул изящную бровь.
— Не хочешь ли ты сказать, дорогой мой племянник, что я обращался с тобой так же плохо?
Ответом было презрительное молчание.
Линиэль впихнул горлышко фляги племяннику между зубами. Майрэль пил жадно, огромными глотками; капля вина потекла по подбородку и неторопливо упала на воротник того, что когда-то было рубашкой.
— Майрэль. Я забираю тебя из Сартара.
— Чтобы посадить под замок в Веллариэле?
— Нет, — Правитель хищно улыбнулся и неуловимым движением качнулся ближе к племяннику. — Достаточно твоих игр. Я хочу, чтобы ты был моим племянником, моим помощником, моим советником…
Майрэль скорчил кислую мину.
— Хватит этого фарса, дядя, — выговорил он, облизывая сладкие после вина губы. — Что ты можешь предложить мне взамен?
Линиэль подавил удовлетворённую улыбку. Малыш вырос? Неужели? Ну что ж, он действительно станет подспорьем…
— А чего ты хочешь взамен на то, что станешь хорошим мальчиком?
Майрэль хищно облизнулся, меряя дядю глазами.
— Ты знаешь, чего я хочу.
— Скажи мне, — шепнул Линиэль, прищуривая глаза.
Снежный Лорд мгновение колебался, словно пытаясь просчитать: чего в действительности хочет от него Правитель? Правды? Или это только очередная игра в кошки-мышки, и его уже готовят на обед?
— Я. Хочу. Тебя.
Правитель улыбнулся.

Линиэль развлекался, хлыстом туша свечи — фигурная работа, филигранное владение плетью… которое наскучивало Правителю каждые пару десятилетий.
Дверь скрипнула, впуская внутрь Снежного Лорда, разодетого по своему обыкновению так напыщенно, что немедленно хотелось стащить с него хотя бы камзол.
Но он снял его сам, небрежно отбрасывая на спинку кресла.
— Дядя, я распорядился разместить послов из Дилонии в красных апартаментах, — мягко проговорил он, подходя к Правителю сзади и кладя ему руки на плечи. — Я всё сделал, как ты хотел?
— Да…
— Я выполняю своё обещание, дядя. Я заслужил награду?
Линиэль поднёс кубок к губам, скрывая улыбку — и следующим ударом промахнулся, разбрызгивая горячие капли.
Промахнулся впервые за последние пару тысяч лет… На хлысте наверняка остался ещё пока податливый воск.
— Заслужил, — Правитель развернулся, сворачивая плеть крупными кольцами.
Майрэль притянул его к себе, жадно прижимаясь губами к его рту, зарывая пальцы в длинные светлые волосы.
Линиэль торопливо отстранился, но Майрэль не пустил.
— Ты обещал мне себя, дядя, — прошептал он ему в губы. — Себя всего. Хватит… я хочу тебя сегодня. Сейчас же, немедленно!
Он попытался вновь закинуть ему руки на шею, но Линиэль резко выкрутил их назад, так, что Майрэль застонал от боли.
— Больно? — прошептал Линиэль на ухо племяннику.
— Неожиданно, — ответил Снежный Лорд хриплым шёпотом и добавил: — Ещё…
Линиэль развернул Майрэля спиной к себе и несколькими резкими движениями кисти изорвал рубашку на спине племянника в художественные клочья.
— Боишься?
Майрэль хохотнул.
— Нет.
— Ты дрожишь, — заметил Правитель, кончиками пальцев проверяя нежность кожи.
Снежный Лорд не ответил — Линиэль оттолкнул его к стене и широким движением распрямил свёрнутый хлыст.
— Уклоняйся, — приказал он.
Воздух взвизгнул под размашистым ударом — из стены полетела каменная крошка. Следующий удар сбил на пол вазу с фруктами — Майрэль покатился по полу, закрывая голову руками. Ещё удар опрокинул тонконогий табурет, вспорол ткань на дорогой обшивке кресла, сорвал гардину. Снежный Лорд оказался зажатым в угол.
Плеть рассекла лохмотья на плечах Майрэля — ткань осыпалась на пол беспорядочной грудой. Линиэль занёс руку для очередного раздевающего удара — но племянник с нахальной ловкостью прыгнул вперёд, прижимаясь к Правителю всем телом и дыша ему в губы.
— Может, довольно уворачиваться?
— Довольно, — неожиданно легко согласился Линиэль.
Стук упавшей плети утонул в пушистом ковре.
…Они некоторое время боролись, сминая мягкие простыни, пока Линиэль не подмял племянника под себя, сдирая с него остатки одежды.
— Ты хотел награду, — прорычал он, распиная Снежного Лорда на кровати. — Ты её получишь…
Майрэль перестал вырываться, и Линиэль отпустил его руки. Он нежно растёр бледную кожу ладонями, не пропуская ни единого участка, мягко целуя его губы. Осторожными поглаживаниями подразнил грудь, живот, бёдра.
Племянник хрипло вскрикнул, когда его резко перевернули на живот — скорее от неожиданности, чем от испуга, — и вцепился зубами в уголок подушки, приготовившись к грубому болезненному вторжению.
Линиэль рассмеялся.
— Расслабься, мой мальчик, — он погладил его ягодицы. — Я хочу в первый раз быть с тобой нежным…
Майрэль нетерпеливо поёрзал и застонал, когда рот Линиэля скользнул по плечам, по лопаткам, спускаясь ниже по хребту, языком пересчитывая позвонки. Выгнулся, когда губы достигли чувствительной кожи на пояснице.
Линиэль рассмеялся ему в спину — и резко протолкнул внутрь палец.
Снежный Лорд промолчал, только зубы яростно скрежетнули, когда дядя добавил второй палец. На третьем его ногти вцепились в простыню, едва не прорывая тонкую ткань.
Линиэль неторопливо пошевелил пальцами, и Майрэль застонал — глубоко, томно и сладко, так, что у Правителя судорогой свело ноги.
Он добился у племянника ещё одного стона, и ещё — пока тот не начал непрерывно извиваться под ним, поминутно вскрикивая.
— Больше… не могу… — прохрипел Майрэль, круто прогибаясь в спине.
Линиэль выдернул пальцы, вырывая у племянника протяжный стон.
Он перевернул его на спину, подтягивая ближе к себе, наклонился ниже, заглядывая в помутневшие от желания синие глаза.
И плавно потянул, придёрживая за бёдра — медленно, одним длинным движением насаживая его на себя.

— …Почему плеть — неизменный атрибут наших бесед, дядя?
— Разве сегодняшняя, хм… беседа… тебе не понравилась? — рассмеялся Линиэль, приподнимаясь на локте.
— О… сегодняшняя беседа была чрезвычайно… занимательна, — Майрэль обвил рукой шею Правителя. — Может быть, стоит продолжить нашу дискуссию?
— Хорошего понемногу, — Линиэль сбросил руку племянника и легко соскользнул с кровати, заворачиваясь в шёлковый халат. — У меня ещё есть некоторые дела…
— …государственной важности, — закончил Майрэль, растягиваясь на кровати и томно потягиваясь.
Линиэль скользнул взглядом по длинным ногам, обольстительно выгнутой спине; на лице племянника застыла улыбка осознающего свою привлекательность хищника. Настойчивая, соблазняющая, искусно продуманная.
«Малыш… — Линиэль усмехнулся и скинул халат, чувствуя, как ткань скользит по коже, словно лёгкий ветерок, — ты ещё слишком юн, чтобы тягаться со мной…»
Взгляд племянника кинжалом застрял между лопатками.
— Это нечестная игра, дядя, — промолвил он хриплым от волнения голосом.
— Если хочешь, можешь дождаться её продолжения в моей постели, — Правитель подарил ему улыбку и быстро оделся. — Ну так как?
Майрэль не ответил, и Линиэлю пришлось обернуться.
Племянник закопался в одеяла и мирно сопел. Странно, что его лицо во сне хранило такую поразительную безмятежность…
Правитель без скрипа притворил за собой дверь.

*Слава победителям (лат.)

@темы: фанфики, Майрэль, Линиэль

---

История нравов тёмно- и светлоэльфийских дворов. Часть 19

[erinaco]

Quod tollere velles*

Часть 19

— Дориен, — я развернулся к своему командиру. — Всё спокойно?
— Да, лорд Дро’Шанети.
— Твоя смена заканчивается через полчаса? Выспись хорошенько, ты мне завтра нужен на учениях.
— Хорошо.
Командир королевской стражи исчез в темноте дворцовых коридоров. Я мгновение смотрел ему вслед. Великолепный военный. Блестящий придворный. Любимый командир. Близкий друг Его Высочества кронпринца Триона из правящей династии Д’Орсвит.
Я восхищался лордом Дро’Шанети…

Эти размышления не покидали меня до тех пор, пока меня не сменил Гирион Тра’Эрн. Я вздохнул с облегчением: ночные посты, скучные и однообразные, всегда утомляли, а если завтра ранний подъём…
Я знал дорогу до своих покоев наизусть, и поэтому мысли мои бродили далеко от мрачных сартарских коридоров. Однако привычка бродить в тишине на этот раз сыграла со мной злую шутку. Чуткий слух уловил приглушённый смех и сразу вслед за ним — короткий вскрик и стоны.
Я напрягся и прислушался. Впереди и направо, из-под двери пробивался свет. Только спустя несколько мгновений мне пришло в голову, что эта дверь ведёт в кабинет Королевского Советника Сирина Ро’Шерра.
Стон повторился, и я, не раздумывая более, сорвался с места. Скользнув к двери, я заглянул в щель — и оторопел.
На столе, посреди неаккуратно разбросанных бумаг, сидел Его Высочество Торрен. Младший принц. Упирался в грудь сидящего в кресле Советника круглой белой пяткой.
А Ро’Шерр улыбался и жадно впивался губами в нежную кожу.
Я застыл у щёлки, ошарашенный, сбитый с толку и — завороженный увиденной мною картиной.
Принц вновь серебристо рассмеялся, забирая ногу у похабно ухмыляющегося Советника. Ро’Шерр медленно поднялся, нависая над принцем, проводя ладонями по его бёдрам, по спине, по плечам. Тонкие пальцы зарылись в чёрные локоны, поднимая лицо, и Советник мягко накрыл губы принца своими.
Я судорожно сглотнул, цепляясь руками в стену; принц целовался с Советником так страстно, что у меня подгибались колени.
Ладони Его Высочества скользнули по гладкой столешнице; взметнулся ворох бумаг, и принц упал на спину.
Документы медленно опадали на пол белыми крыльями; мой взгляд прикипел к рукам Ро’Шерра, неторопливо раздевающим Его Высочество. Губы Советника коснулись белой кожи на груди, и принц застонал, запрокидывая голову. Я видел, как он закусывает губу
Ро’Шерр стянул со своего любовника — о да, любовника! — бриджи, и принц послушно раздвинул колени. Советник навалился сверху, прикусывая его за ухо.
Его Высочество выгнулся, и Сирин глухо зарычал.
Я вытер струящийся по лбу пот и сунул кулак в рот, чтобы не выдать себя ни единым звуком.
Принц, распростёртый на столе, вскрикнул — Советник зажал ему рот и начал медленно, ритмично двигаться.
Я смотрел, как сплетаются серебристые и чёрные пряди, прислонившись лбом к холодному камню стены. Его Высочество судорожно цеплялся за шею Ро’Шерра.
— Мой принц… Торрен, — шептал Советник, вжимаясь в задыхающегося принца, длинными бледными пальцами отводя с его лба мокрые пряди. — Мой…

Я бросился прочь от двери, мелко дрожа, чувствуя, как внизу живота сворачивается тугой сладостно-мучительный узел. Перед глазами стояло запрокинутое лицо Его Высочества и его сжатые зубы, светлые волосы с красноватыми отблесками свечей, в ушах барабанил шёпот «Мой…»
Я остановился только захлопнув за собой дверь своей комнаты. Сердце колотилось в груди, колени и руки дрожали.
И ещё — меня от макушки до пят заливал жар. Я рванул на себя окно.
Холодный ветер чуть остудил голову. Кажется, я проторчал у окна довольно долго — на востоке начало бледнеть небо, комната постепенно приобретала свои очертания, ещё совсем мягкие в неверной предрассветной мгле.
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Я крупными шагами пересёк комнату и рванул ручку двери на себя.
— Лорд Дро’Шанети? Что вы здесь делаете?
— Дориен, ты что, забыл? Я ведь предупреждал тебя, что ты будешь мне нужен… — удивился мой командир, приподнимая брови. — Ты что, ещё даже не ложился?
Я пожирал глазами своего командира, и медленно понимал, что моё тело опять начинает гореть.
Трэш! Демоны раздери эту чёртову дверь, кабинет, залитый светом свечей, разлетающиеся бумаги, шёпот, шорох одежды, стоны… Как бы я хотел вычеркнуть эту ночь из своей памяти, из своей жизни!
Кажется, ночная прогулка грозит мне чуть больше, чем просто необычным приключением.

*Что следует вычеркнуть (лат.)

@темы: ОМП, фанфики, Оллеро, Торрен, Сирин

---

История нравов тёмно- и светлоэльфийских дворов. Часть 18

[erinaco]

Intermezzo*

Часть 18

Лейна действительно произвела неизгладимое впечатление — в основной своей наглостью. Торрен тоже — от улыбки неизвестной прелестной эльфийки все столбенели.
Сирин рычал, пытаясь охранять своё сокровище.
Сокровище активно вырывалось из заботливых рук, попутно наставляя Советнику красивых фиолетовых фонарей.
Трион ухохатывался, с трудом сдерживая икоту.
Несколько отрезвил инцидент со Снежным Лордом; демонов интриган вновь задумал какую-то пакость, и дядюшка запрятал его в темницу, пока он не успел покалечить кого-нибудь из высоких (и не очень) гостей.
Кронпринц недоумевал: неужели Майрэль до сих пор пытается застать Линиэля врасплох? И чего Линиэль жмётся, ведь понятно же, чего племянничек пытается добиться этими своими заговорами…
Кажется, лет эдак 100-150 назад всё было точно так же. Трэш. Может, стоит Майрэлю помочь? Надоело уже раз за разом расхлёбывать эту светлоэльфийскую кашу.

…Трион не ошибся — расхлёбывать опять пришлось дроу. Впрочем, и тёмные эльфы немало напроказничали на этот раз; Майрэль сговорился с Дерейлой, и ему даже удалось сбежать из-под стражи дорогого дядюшки… интересно как?
Сейчас — в основном стараниями ничего не подозревающей человечки — он был заперт внизу, в сартарских подвалах. Может, стоит его спросить — авось пригодятся сведения по тайным ходам Веллариэльского дворца?
Трион вздохнул; до бала оставалось не больше часа, допросить Майрэля за такой короткий срок вряд ли удастся, а Снежный Лорд конечно так быстро не расколется. Придётся отложить свой визит и сосредоточить своё внимание на шебутной девчонке, никак не желающей становиться его диали.
И что ей не нравится? Да ведь все самые блистательные дамы Сартара сохнут по нему, а эта… одним словом, человечка.

Почему все от него сбегают? Что за повальная эпидемия? Торрен, теперь вот эта…
Упрямая девчонка! Да за кого она себя принимает?!
Трион мчался вслед за несбывшейся диали, нахлёстывая коня, и думал о том, что, пожалуй, посадит её на цепь. Или наконец затащит в постель — тогда уж она никуда не денется.
…Почему эти оболтусы стоят и не пытаются её задержать? Что они вообще здесь делают?!
И почему вдруг стало так горячо — и сразу так холодно, словно его запаяли в лёд?..
В непрозрачный, чёрный лёд…

* Находящийся посреди, промежуточный (итал.)

@темы: фанфики, Трион

---

История нравов тёмно- и светлоэльфийских дворов. Часть 17

[erinaco]

Bellum frigidum*

Часть 17

Трион узнал. Торрен был разочарован — потому что всё, что он сказал, зайдя в комнату младшего брата и разглядев светлую макушку на подушке рядом с ним, было «Дома поговорим».
И никакой надежды на ревность. Да, он процедил это сквозь зубы, да, смотрел на младшего брата совершенно уничтожающими глазами.
Но Торрен не питал иллюзий — скорее всего, он его отчитает за то, что младший переспал со светлым. Или за то, что попался.
Фу, трэш!
Он залпом опрокинул в себя полный бокал вина — и закашлялся. Дрянь, а не вино, да ещё и с утра пораньше… куда он катится?!

Но ждать так долго — аж до «дома» — не пришлось. Трион сорвал на нём свою злость в тот же день, превратив в миловидную светлую эльфийку.
Торрен визжал, как настоящая девушка, и даже пощёчину закатил по всем правилам. Старший принц только ухмыльнулся; насмешки сыпались с тех пор сплошным потоком — прямо хоть уши затыкай.
Но на этом доблестный старший брат не остановился, на следующую ночь затащив в свою постель высоконравственного Дариэля.
Впрочем, светлый высокой моралью, похоже, всё-таки не обладал и даже особенно не сопротивлялся — Торрен (а теперь уже Тори) слышал за стенкой подозрительно довольные стоны Дариэля. Кажется, он даже приговаривал нечто вроде «ещё» — или у младшего принца просто разыгралось бурное воображение, щедро приправленное изрядной толикой ревности?

Нет, не разыгралось: наутро Дариэль выполз из комнаты Триона помятый и виноватый, но глаза то и дело подёргивались мутной пеленой воспоминаний, и губы растекались в блаженной улыбке.
Торрен мог только бессильно хлопать глазами и пытаться пронять брата нетвёрдыми упрёками.
— Ты… почему Дар? Он же… почему не я?!
Триону это нытьё попросту надоело.
— Ладно, — раздражённо бросил он. — Раз ты так настаиваешь.
И угрожающе двинулся в сторону «Тори».
Торрен похолодел и отпрыгнул от брата.
— Н-нет, не сейчас… — пробормотал он высоким переливчатым голоском эльфийки. — Не когда я… такой… такая… трэш! Трион…
Он бросил на старшего брата умоляющий взгляд «Ну почему ты так со мной?!» и бросился вон из комнаты.
Трион упал обратно в кресле, душа порыв мерзко ухмыльнуться.
В последнее время издеваться над братцем, вымещая на нём свою злобу, а затем наблюдать, как Торрен не находит себе места от ярости, ревности, отчаяния, доставляло ему искреннее извращённое удовольствие.

Интересы скрестились на Дариэле. Светлый успевал только рот разевать: Трион, не спрашиваясь, тащил его в свою постель, а Тор — Тори — завлекала женскими прелестями. Весьма удачно, надо сказать, Триону затем приходилось изматывать его в кровати. Но пока Торрен жался, пытаясь приспособиться к женскому телу, и перекроить свою гордость, мешающую развести-таки светлого на секс, и свои ночи Дар по-прежнему проводил с кронпринцем.
Человечка сначала недоумевала, потом ошалела, застав однажды полуобнажённого эльфа на коленях перед Трионом в весьма недвусмысленной позе, а затем выкинула фортель, напившись в кабаке и затащив Тори на стол — танцевать стриптиз.
Забавное было зрелище. Особенно когда появилась ещё одна пара совершенно круглых глаз — Сирина Ро’Шерра, который был совсем не против затащить светлую эльфийку в свои покои.
Торрен сопротивлялся изо всех сил, и холодная война как-то тихо сошла на нет, пока младший принц усердно уворачивался от настойчивого внимания Советника.
Трион посмеивался, потихоньку отучая Дара от своей постели; игрушка потеряла смысл. Зато любопытно было наблюдать за потугами Ро’Шерра. Что-то подсказывало кронпринцу, что Сирин не остановится, даже когда узнает, что его водит за нос Торрен.
…В Веллариэле тоже обещало быть весело. Интересно, произведёт ли девчонка фурор при дворе Линиэля? Должна была. Триону хотелось прибрать её к рукам — как экзотический фрукт, как редкую книгу, как дорогое оружие…
Сделать её, что ли, своей диали?..

*Холодная война (лат.)

@темы: Дариэль, фанфики, Трион, Торрен, Сирин

---

История нравов тёмно- и светлоэльфийских дворов. Часть 16

[erinaco]

Delirium tremens*

Часть 16

— Что? То есть как сбежал?!
Истерика старшего принца, наследника тёмноэльфийского престола, была короткой, но ёмкой.
Уже в следующее мгновение королевская сокровищница пострадала на несколько безумно дорогих телепортационных кристаллов, а покои принца опустели, оставляя за собой только жалобно скулящего сэльфинга. Всё-таки ментальная связь — не шутки, а кронпринц в едва сдерживаемой ярости — даже зрелище не для слабонервных.

Он нашёлся, куда бы делся. Только почему-то в компании человеческой девчонки и — о боги и демиурги! — светлого. Кажется, его звали Дариэль. И он был сыном советника Линиэля? Как-то так.
Трион сдержался, чтобы не вкатить младшему братцу оплеуху прямо посреди забитого кабака. И даже сдержался от ядовитых комментариев — насколько это вообще было возможно. По крайней мере, он снизил едкость в своих словах вполовину. Или хотя бы на треть.
Зато в наспех снятом номере он отвёл душу.
— Гадёныш! Ты что это творишь?! — шипел Трион, со всей силы залепляя младшему полновесную пощёчину. — Что же ты делаешь, а?..
Пощёчины и оплеухи сыпались одна за другой; Торрен молчал, покорно подставляя пылающее лицо под гнев старшего брата. В конце-концов, он ведь знал, что так и будет. Он ведь именно этого и добивался…
— Щенок! Мелкий паршивец! Дрянь! — каждое слово сопровождалось хлёстким ударом. — Развлекается он! Какого лешего я должен тащиться к демонам в преисподнюю, чтобы привести своего братца за руку домой, словно малое неразумное дитя?! Мальчишка!..
Трион остановился только тогда, когда щёки брата покраснели, а из носа пошла кровь. Торрен размазал её по лицу тыльной стороной руки.
— Сбежать надумал? Идиот!.. Трэш! Вытрись! На тебя смотреть противно…
Трион, презрительно искривив губы, бросил младшему брату платок.
Белая ткань мгновенно окрасилась красным.
Очень хотелось поставить его на колени и грубо отыметь — с кровью, чтобы даже кричать не смог. И чтоб знал, паршивец, за что наказывают…
Трион с трудом удержался — вместо этого отвесил последнюю пощёчину и ушёл. Переночевать можно и в комнате человечки. Заодно пусть и разрядку обеспечит.
…Это всё её вина.

Торрен смотрел в захлопнувшуюся дверь, не веря своим глазам.
Его брат ушёл? Просто так — ушёл?! Оставил его одного, а как же…
Трэш!
Изо рта младшего принца неудержимым полились горькие ругательства — услышь их кто-нибудь, не поверил, что подобное могло слететь с губ высокородного дроу.
Его прервал нерешительный стук в дверь.
«Вернулся!» — мелькнуло в голове.
Торрен мотнул головой, сгоняя с глаз злые слёзы, и только потом понял — Трион бы так не стучал. Он вообще не стучал бы — зашёл, распахивая дверь с ноги, съездил бы по морде, повалил на пол или на кровать и грубо отымел…
Принц застонал. Именно на это он надеялся, сбегая: вызвать ревность, волнение, желание. А не… вот так.
В дверь постучали ещё раз, чуть громче. Каким-то образом звук вышел осторожным.
— Ну?! — раздражённо рявкнул Торрен.
В узком проёме показалась голова светлого.
— Ээ… Торрен?
— Что в дверях стал? Зайди, — устало махнул рукой принц и упал в кресло, пряча лицо в ладонях.
— Торрен, тебе плохо? — сразу же испугался Дариэль, влетая в комнату и падая перед ним на колени.
— Нет, трэш фар’рэхт, мне хорошо! — взвизгнул Торрен и расхохотался.
Это уже слишком походило на истерику.
— Что… Трион тебя ругал? — Дариэль аккуратно положил руку ему на колено. — Он тебя бил? Что он сделал?!
Лицо светлого запылало румянцем праведного гнева.
— Ничего такого, чего хотелось бы, — пробормотал Торрен, пряча глаза.
Его тело горело — ожидание не оправдалось, но ему требовалась разрядка. Сейчас. Немедленно.
— Торрен, а хочешь, я пойду сейчас его разбужу, и мы…
— Дариэль… — он не знал, как сформулировать свою просьбу. — Дариэль, может… ты мне поможешь?
— Только попроси! — в запале выкрикнул эльф, с готовностью вскакивая на ноги. — Я… да я…
— Дариэль…
В глазах Торрена была тоска.
Ну как ему объяснить?!

…Оказалось, что бутылка вина объясняет гораздо лучше смущённого принца дроу: Дариэль сам полез целоваться. Торрену пришлось только однажды приобнять его за плечи и потереться бедром о колени друга, и дальше всё пошло гладко: светлый тяжело задышал, несмело потыкался носом в его шею, торопливо потискал за задницу, а затем попросту перевернул на живот и нетерпеливо содрал с принца штаны.
Утро пришло неожиданно быстро: светлеющим за грязным окошком небом и заползающим под одеяло холодом.
Дариэль сопел, уткнувшись носом в подушку. На его лице была нарисована по-детски широкая улыбка.
Торрен погладил светлую шевелюру и усмехнулся. Когда он проснётся, будет весело.
И, наверное, весело будет, когда Трион узнает.
Трэш, почему Трион действует на него, как сильное вино? Мутится в голове, и он не отвечает за свои поступки. А наутро головная боль, першение в горле и злость — на него, на себя и на весь мир.
И ещё — он стал зависимостью. Без него ни дня, без мыслей о нём — ни минуты.
…Кажется, младший принц тёмноэльфийского престола становится пьяницей.

*Белая горячка (лат.)

@темы: Дариэль, фанфики, Трион, Торрен

---

История нравов тёмно- и светлоэльфийских дворов. Часть 15

[erinaco]

Respondeat superior*

Часть 15

Торрен пришёл — радостный, послушный. Он не проронил ни звука, только по его лицу блуждала рассеянная улыбка.
— Раздевайся.
Младший принц покорно стянул рубашку, сапоги, бриджи…
— Ложись.
Он безропотно выполнил и этот приказ.
Сжал зубы, когда Трион без подготовки и смазки вошёл в него, безмолвно вытерпел насмешки, касающиеся неопытности, и фразу, брошенную, едва брат успел кончить.
— В следующий раз подготовишься заблаговременно, если не хочешь, чтобы было больно.
И только когда Трион встал, завернувшись в длинный халат, и бросил «Уходи», он приподнялся на локтях.
— Ты не позволишь мне остаться? — спросил он умоляющим голосом.
Трион бросил на него жёсткий, колючий взгляд и повторил:
— Уходи.
И Торрен снова повиновался — так же безмолвно, беззвучно. Собрал свою одежду и вышел, чтобы за мягко прикрытой дверью разрыдаться горькими, злыми, жгучими слезами.

Радость Торрена угасала с каждым днём: Трион держал слово, но и только. Младший принц приходил по его зову почти каждую ночь, и брат раскладывал его по кровати и честно выполнял договор, трахая, пока у него самого не начинала носом идти кровь. Несколько раз наутро вся кровать оказывалась залита кровью обоих принцев. В такие дни Торрен откровенно боялся старшего брата.
После первого раза он иногда оставлял его у себя до утра — если мог позволить себе подремать до полудня. Тогда утро превращалось в невыносимую пытку, потому что Трион, выспавшийся и полный сил, отменно злой, был гораздо хуже Триона уставшего, пусть и раздражённого.
Торрен уже и сам был не рад их с Трионом договору — но как он мог его разорвать? Прийти и сдаться? А Трион — он ведь потом будет осыпать его насмешками, он больше никогда, никогда ему не поверит! И Торрен упустит единственный шанс на место в его сердце.
Торрен закатывал истерики, пытаясь добиться от брата хоть каких-то эмоций. Он кричал так громко, что даже «полог безмолвия» приходилось набрасывать трижды — заклинание не выдерживало таких бурных сцен.
У него появилась привычка — вскакивать утром раньше Триона и убираться подальше, только бы не подворачиваться ему со сна.
…И уже потом, издали, наблюдать, как он просыпается.

Но это удавалось не всегда.
Торрен медленно открыл глаза — за окном было утро, холодное, серое. А в спину упирался взгляд.
— Трион?! — Торрен выпрыгнул из кровати, захватывая с собой обширную простыню. — Ты проснулся?
Кронпринц лениво перевернулся на спину, не отрывая глаз от кутающегося брата.
— Когда уже тебе надоест?.. — тихо спросил он.
Торрен сжал зубы — брат словно отвесил ему оплеуху.
Он предлагает ему сдаться?!
— Ты сам виноват, сам! — взвизгнул Торрен. — Если бы ты просто отымел меня и бросил, я бы пережил! А так — ты корчил недоступность, а потом сам приказывал прийти! Этот твой «договор… Ты брал меня, когда и как хотел! Ты играл со мной и даже не подумал о том, что я чувствую! Безжалостный ублюдок, ты даже не знаешь, что мне довелось пережить!
«А ты знаешь?»
Трион горько усмехнулся. Его братец даже не подозревал, что пришлось пережить ему самому. Сколько горьких уроков получил кронпринц за свою жизнь.
— Всё. Бери на себя ответственность за то, что заставил меня влюбиться! Отвечай за это сам…
— Что ты несёшь? — неправдоподобно спокойным голосом произнёс Трион. — Разве не ты сам явился ко мне, предлагая своё тело? Ты сам доигрался, разве нет?..
Торрен побледнел.
Всё было так; он сам пришёл. Он сам отдался. Он не имеет права требовать чего-либо взамен — ведь ничто не было ему предложено…
Трион был прав, всегда прав. Ведь Торрен сам каждый раз бросался ему на шею, сам приходил в его комнату по первому слову, чтобы по доброй воле отдаться ему? О какой ответственности он теперь может говорить?!

…Торрен выскочил за дверь, как был — в одной простыне, босой, встрёпанный, с красными от слёз глазами и мокрым лицом.
Трион медленно сел в постели, спустил ноги на пол. Они тут же утонули в пушистом ковре.
В комнате было холодно. Стоило разжечь камин.
— Отвечать должен старший, да? — тихо рассмеялся Трион и спрятал лицо в ладонях.
…Какого демона он делает?..

* Отвечает старший (лат.)

@темы: фанфики, Трион, Торрен

---

[Расинтэль]

За что ты меня ненавидишь?

Автор: Xsana

Фэндом: Лейна
Персонажи: Трион/Торрен

Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Фэнтези, Романтика, Слэш (яой)
Предупреждения: Инцест, OOC, Изнасилование

Размер: Мини, 7 страниц
Кол-во частей: 2
Статус: в процессе написания Описание:
Все помнят, как превращенный в светлую эльфийку Торрен задавал брату этот вопрос...
"За что ты меня так ненавидишь?"

Примечания автора:
Вообще-то эта история была в цикле "Тайны семьи д'Орсвит", но я напрочь забыла о ней, написав первую часть. Так что она будет вне цикла отдельным фанфиком)

1.

1.

Я жёлтая пыль, я пустыни мираж,
Полынь и ковыль я сплетаю в витраж,
Но в вихрях пустыни, в песчаных зыбях
Всегда и отныне я вижу тебя.
Ты ликом прекрасен, ты светел и горд,
Тебя ликованьем встречает народ,
В гармонии линий ты жрец и король,
Я – ветер пустыни, я – жажда и боль.

И я ненавижу, так как люблю,
Все то, что мешает быть рядом с тобой,
Ни с кем на двоих я тебя не делю
Ни в юдоли этой, ни в жизни иной.
Канцлер Ги, «Полынь и ковыль»


— За что ты меня так ненавидишь?! – кричала на него ослепительно красивая светлая эльфийка. – За что?!
Он только смеялся. Шутка удалась. Младшенький получил урок, который теперь долго не забудет…
Увы, сам Трион никогда не был склонен к тому, чтобы извлекать уроки из общения с младшим братом.
Торрену было больно; он видел это в его глазах, он замечал горечь в изгибе губ, он удивлялся бессильно сжимаемым кулакам… Он не понимал.
До времени.
— За что… за что ты меня так ненавидишь?! – рыдал младший, стоя посреди его комнаты и закрывая лицо руками. – Что я тебе сделал?.. Почему, Трион?! За что… Почему ты так со мной? Почему ты меня ненавидишь?!
Он изумленно смотрел на братишку, недоумевая.
«Я? Ненавижу? Да с чего он взял? Ничего подобного…»
— Торрен, успокойся, — Трион нацепил на лицо спокойную и несколько усталую мину. – Прекрати реветь. Что за глупости ты говоришь?
— Глупости? Глупости?! – взвился младший. – Это, по-твоему, глупости? Ты же… ты меня в упор не видишь! Все твои мысли – только о Лейне! Ты зациклился на ней! Ладно, я еще могу понять такое, но… почему ты так со мной обращаешься?!
— Как? – утомленно спросил Трион.
— Ты… да ты… ты холоден, ты груб, ты жесток! – каждое слово срывалось с губ Тора как камень и обвинением летело в лицо брата. – Ты превратил меня в светлую эльфийку, ты всячески изгалялся надо мной, пока я был в этом облике, ты постоянно на меня огрызаешься, словно одно мое присутствие тебя раздражает…
— Угу. А еще я отправился тебя искать, когда ты пропал, — деликатно напомнил Трион.
— Потому что это было в интересах трона, — зло выплюнул Торрен. – Разве нет? Ты же за меня совсем не волновался! Ты лишь был зол, что я испортил отцу очередную интригу, и раздосадован тем, что пришлось тратить время на мои поиски! Ты… — голос его дрогнул. – Ты даже не заметил, как я был счастлив, когда ты проснулся! Я… да ты хоть представляешь, что со мной было, когда ты…
Голос подвел его, и младший принц, громко всхлипнув, уткнулся лицом в ладони.
— Торрен, — Трион быстро встал с кресла.
— Я… я так волновался… я так боялся, что ты никогда не проснешься, — Тор говорил быстро, торопясь высказаться, пока рыдания снова не сдавили горло. – Я так переживал… А за мной еще начали охоту эти придворные фурии… И Лейны не было… Меня поддерживал только Дариэль. И Сирин постоянно приставал. А ты… ты спал и не слышал и не видел ничего. Ты не слышал, как я тебя звал, ты не чувствовал, как я к тебе прикасался, ты не видел, как я плакал над тобой… Ты бесчувственный, ты жестокий, ты черствый! Ты действительно не знаешь, что такое любовь – тебе ведомо только собственничество! Ты… тебе на меня просто плевать, я всегда это знал! – Тор сделал несколько шагов назад и упал спиной на стену. Плечи его дрожали, он часто всхлипывал и шмыгал носом, даже не стараясь сдерживаться.
— Торрен! – Трион быстрым шагом подошел к нему, схватил его за плечи. – Ну что ты такое говоришь? Ты же мой брат, как я могу тебя ненавидеть? Торрен!
Ответом ему было очередная порция всхлипов.
— Торрен…
Поколебавшись, Трион прижал плачущего братишку к груди, погладил по голове, неумело, грубовато, но искренне.
— Дурак. Перестань реветь, кому сказал. Давно уже не ребенок…
— Я… припомню тебе… эти слова… когда… ты в следующий раз… скажешь… что я слишком молод для чего-либо… — пробурчал Тор, хлюпая носом через каждое слово.
Трион усмехнулся.
— Паршивец малолетний. Даже не знаю, повзрослел ты за последнее время или мне все-таки показалось…
— Так определись! – выкрикнул вдруг Тор, тыкаясь лицом в грудь брата. – Ребенок я, за которым нужно следить и о котором нужно заботиться, или взрослый?
Трион удивленно посмотрел на него.
— Торрен, да что с тобой такое? То обвиняешь меня в том, что я жесток с тобой, то задаешь какие-то странные вопросы…
— Я просто хочу, чтобы ты заметил меня! – взвыл вдруг Тор, цепляясь за камзол старшего. – Я хочу, чтобы ты был добр ко мне так же, как раньше! Я хочу знать, как ты ко мне относишься! Я… — он снова всхлипнул. – Я всего лишь хочу, чтобы ты улыбался мне…
Он мелко задрожал, утыкаясь лицом в грудь брата. Трион, заметив, что младший вот-вот упадет, торопливо подхватил его, обнял, прижал к себе.
«Просто… улыбнуться тебе?»
Что-то неприятно заворочалось внутри. Неужто совесть очнулась от летаргического сна?
Слезы Торрена, конечно, сначала только раздосадовали Триона, но потом… потом он внезапно понял, что его младший прав.
Он жесток к нему.
— Торрен…
« — Где ты был всю ночь? Я волновался!
— Не беспокойся, там, где я ночевал, не убивают».
«Братишка! Слава демиургу, живой...»
«Если я узнаю, что ты хоть как-то замешан в смерти моего брата, то приложу все усилия, чтобы превратить твою жизнь в аналог Бездны».
Трион вздохнул.
— Ладно, прости, братишка, я…
Торрен вдруг поднял голову, посмотрев прямо в лицо брату красными, мокрыми от слез глазами, и Трион осекся.
— Торрен?
Младший потянулся к нему, комкая пальцами камзол, его дыхание обожгло стар-шему принцу подбородок.
— Торрен, ты что?.. – начал было Трион, но прежде, чем он успел договорить, его губы накрыли губы младшего брата. Влажные, солоноватые от слез, и удивительно горячие…
Тор поцеловал его. Сначала – мимолетно, несмело, робко, боясь… Трион опешил, и Тор, воспользовавшись этим, обхватил брата за шею и жадно впился в его губы, целуя торопливо, неистово, почти яростно…
— Торрен! – Трион отпихнул его от себя. – Ты что творишь? Совсем рехнулся?!
Он хотел прибавить еще пару непечатных тирад, но внезапно замолчал, заметив глаза брата – полные новых слез… и переполненные обидой и болью.
Торрен всхлипнул, кусая губы, отступил назад и, круто развернувшись, выбежал из покоев кронпринца.
Трион упал на кровать, схватился руками за голову.
Он все еще не мог поверить, что только что целовался с собственным младшим братом.
Трэш фар’рехт, да какого демона тут творится?!

2.

2.

Но мне не понять, почему вновь и вновь
Я ненависть жну, ты вкушаешь любовь,
О брат мой Осирис, о дай же ответ:
В чем так провинился изменчивый Сет?
Так пускай города обращаются в пыль,
Пускай их захватят полынь и ковыль,
И кобра на камне оставит свой след –
Где я побывал, там тебя больше нет!

Ведь я ненавижу так, как люблю,
И чувство иное неведомо мне,
Смотрюсь, словно в зеркало, в душу твою,
Тебя убивая, стою в стороне…
Канцлер Ги, «Полынь и ковыль»

Четыре пары полных убийственного укора глаз остановились на смущенно почесывающей носик человечке.
— Ну-у… факир был пьян, — наконец глубокомысленно изрекла та.
— Чего-о? – прорычал Трион.
— …и фокус не удался, — пояснила Лейна, предусмотрительно прячась за Торреном.
— Ничего, щас факир протрезвеет и все удастся, — кровожадно заявил Трион, явно намереваясь открутить криворукой человечке голову. Оллеро вовремя сцапал разъяренного побратима и оттащил его назад. Странно сонный Тор переглянулся с Дариэлем.
Разумеется, никого не могло обрадовать то, что Лейна, собравшаяся навестить родных в своем мире, напортачит с заклинанием перехода и утянет за собой Триона, Торрена, Оллеро и Дариэля. А учитывая, что магия перехода работает лишь раз в двенадцать дней…
— Мы тут застряли на две недели! – бушевал Трион. – Отец меня убьет, когда мы вернемся…
— Устройте себе внеплановые каникулы… — пропищала Лейна, благоразумно притягивая Дариэля поближе к Тору для лучшей защиты.
Ответом ей была отборнейшая ругань на темноэльфийском, в которой самыми приличными (и единственно приличными) словами были предлоги и союзы.
— Трио-он, ну не злись, — проскулила Лейна. – Все равно я теперь ничего не могу сделать. Ждите 12 дней…
Трион зло сплюнул и мельком покосился на удивительно смирного младшего братишку. Торрен в последнее время его пугал. После того их поцелуя, когда Трион так жестоко оттолкнул его, Тор старался на глаза старшенькому не попадаться, а если попадался, то мгновенно сникал, опускал взгляд и отходил в сторону. Не выдержав, Трион рассказал о случившемся Оллеро, на что получил от друга спокойный и простой как табуретка ответ:
— Торрен в тебя влюбился.
— Оллеро, — сладко протянул Трион, — я ведь не посмотрю на то, что ты мой лучший друг и побратим – надаю по ушам за такие шутки.
— Какие шутки, я серьезно, — Дро’Шанети пожал плечами. Трион замер и пристально посмотрел на друга.
— Оллеро… я вообще-то его старший брат, — деликатно заметил он.
— Очень красивый, умный, сильный, обаятельный и во всех смыслах шикарный старший брат, — Оллеро опустился в кресло напротив друга. – Почему бы не влюбиться?
Трион выразительно покрутил пальцем у виска. На лице его ясно читалось одно-единственное слово – «извращенец».
— И вообще, откуда такое удивление? Как будто ты на него не заглядываешься, — передернул плечами Дро’Шанети. Трион выронил из рук бокал с вином.
— Я?!! НА ТОРРЕНА?!! Своего младшего брата?!! Оллеро, ты совсем рехнулся?!
Дро’Шанети поморщился.
— Трион, убавь громкость. Может, ты сам этого не замечаешь, но мне-то со стороны виднее. Я вижу, как ты временами им любуешься…
— У меня прехорошенький и очень милый младший братишка, почему бы и не полюбоваться им? – чересчур поспешно ответил кронпринц, понимая, что сам не верит своим словам.
— Его задницей особенно? – ехидно уточнил Оллеро, за что тут же получил от разъяренного кронпринца по ушам.
— Очень смешно, Оллеро! Да ты знаешь, что этот паршивец мне выдал? Что я его ненавижу! – Трион скрипнул зубами.
— Ну, учитывая, как холодно ты с ним обращаешься… — как бы невзначай уронил Дро’Шанети.
— Выпороть его надо, — рыкнул кронпринц. – Чтоб выбил из головы всякую ерунду, паршивец малолетний…
И вот теперь Трион на две недели заперт с братишкой в незнакомом мире… точнее – в одной квартире, ибо выпускать младшенького в этот самый незнакомый мир Триону о-о-очень не хотелось, равно как и вообще оставлять мелкого паршивца одного. Если уж он в родном мире умудрялся вляпываться в такие неприятности, то что же будет здесь…
— Торрен, — сухо произнес Трион, — чтобы из квартиры ни ногой.
— Ч-что?! – изумился Торрен, наконец выйдя из своего сомнамбулического состояния.
— Что слышал! – бросил Трион. – Светлый, это и к тебе относится.
— А? – Дариэль уронил челюсть.
— Нам что, две недели взаперти сидеть?! – возмутился Тор.
— Да, — отрезал Трион. – И только попробуйте ослушаться – шкуру спущу.
Малолетки ошарашено переглянулись, но возразить не решили. Лейна, вздохнув, потащила эльфов переодеваться, в ответ на злой взгляд Триона пояснив, что «соседи могут зайти и увидеть, мало ли».
Кронпринц заявил, что если Лейна подсунет ему из одежды что-то «не совсем приличное», он собственноручно покромсает оное одеяние в капусту вместе со шкафом, и человечка решила не провоцировать и так трясущегося от ярости дроу на вандализм. Лейна побегала по соседям и, видимо, спела им весьма правдивую сказочку, ибо вернулась с ворохом вполне нормальной одежды. Трион выцарапал себе из этой груды простую белую рубашку и брюки, Оллеро последовал его примеру (только рубашка ему досталась серая), а вот молодежь с энтузиазмом закопалась в кучу маек и джинсов. Первым из нее выскользнул Дариэль, за ним – Торрен.
Понаблюдав, как светлый возится с пуговицами, Трион фыркнул, повернулся к брату, готовясь выдать весьма ехидный комментарий… и прирос к месту, чувствуя, что у него пересохло в горле. Торрен как раз снял старую рубашку и прикидывал на себя черную футболку на молнии. Трион сглотнул, пожирая взглядом обнаженную спину младшего. Оллеро понимающе усмехнулся – мол, а я что говорил? Кронпринц обжег друга злым взглядом, и тот решил во избежание оставить свое мнение при себе.

Приказ Триона «из квартиры ни ногой» выполнить не удалось. Через два дня встревоженная Лейна и измученный Оллеро повезли чихающего и истекающего соплями Дариэля к знакомому человечки, работающего врачом. Где светлый умудрился подхватить простуду, никто и понятия не имел. Трион предположил, что это просто организм светлого адаптируется к условиям жизни в новом мире.
— А почему же вы тогда здоровы? – подозрительно поинтересовалась человечка.
— Акклиматизация у разных рас проходит по-разному, — пожал плечами Трион. – Да не переживай ты, очухается он через пару дней…
Лейна и Торрен, однако, беспокоились. Поколебавшись, человека решила все же рискнуть и, невзирая на протестующие вопли больного, потащила его к доктору. Так как одна она вряд ли справилась бы с возмущенным светлым эльфом, Оллеро вызвался ей помочь. Торрен тоже хотел за ними увязаться, но Трион так на него шикнул, что младший принц стушевался и, обидевшись, ушел в отведенную для них Лейной маленькую комнатку рядом со спальней.
Триону, который последние дни был весь на нервах, разжалобившаяся человечка щедро сунула найденную в кухонных закромах бутылку коньяка, кою кронпринц дроу выдул в одиночку в течение получаса. Самому ему показалось, что он даже не захмелел, но, судя по тому, что он внезапно устыдился своего грубого отношения к брату и решил пойти извиниться, оное элитное пойло на него все-таки подействовало.
Торрен стоял у стола, угрюмо разбирая подсунутые Лейной книги. Бесшумно во-шедший Трион замер, невольно впившись взглядом в шею брата, которую красиво обвивали пушистые иссиня-черные локоны. Кронпринц не знал, хмель ли это ударил ему в голову или просто долгое воздержание дало о себе знать, но он незамеченным скользнул к брату и, обвив руками его талию, прижался губами к его шее.
Испуганный Торрен резко развернулся, уронив со стола какую-то фигурку, и изумленно уставился на брата.
— Т-Трион? Ты что…
Кронпринц, не говоря ни слова, положил ладонь на затылок младшего и, притянув его к себе, накрыл его губы своими. Торрен протестующее замычал и, схватив брата за плечи, попытался его оттолкнуть, но не смог отодвинуться и на дюйм. Трион разорвал поцелуй лишь когда сам захотел, и тут же жадно уставился на ремень на джинсах братишки. Трэш, как же ему все-таки идет эта одежда! Лейна и то хихикала, что в этих шмотках Торрен мог бы стать «секс-символом современной поп-эстрады». Что такое поп-эстрада, Трион уточнять не решился.
— Трион, ты пьян! – Торрен зло вытер губы тыльной стороной ладони.
— Я? Ничего подобного. Или ты тоже был пьян, когда полез ко мне целоваться? – Трион надвинулся на брата, прижимая его к столу. Торрен судорожно схватился за край столешницы.
— Трион, ты что… что ты делаешь?..
Снова не удостоив младшенького ответом, Трион впился в его губы, целуя быстро, торопливо, жестко, покусывая, заставляя Тора открыть рот и лаская его языком. Руки старшего принца прошлись по бедрам брата, поднялись выше, рванули молнию на футболке. Трион сгреб в кулак волосы Тора и, заставив его откинуть голову назад, прижался губами к его шее, вылизывая, прихватывая зубами нежную кожу и оставляя на ней багровые следы засосов.
Торрен приглушенно застонал, и это стало последней каплей. Трион развернул брата спиной к себе и, довольно грубо толкнув его на стол, выдернул ремень из его джинсов.
— Трион, нет… — Тор рванулся было, но получил еще один тычок и упал на столешницу, прижатый сильной рукой брата.
— Ты же этого хотел, — прошептал Трион ему на ухо. Торрен вздрогнул всем телом.
— Нет… я не…
— Хотел, — выдохнул кронпринц, вылизывая острый кончик уха младшего.
— Нет… — всхлипнул Тор и внезапно застыл, поняв, что брат сдернул вниз его джинсы.
Торрен попытался было возмутиться, но резко задохнулся и до боли сжал край стола, почувствовав, как брат просунул в него сразу два пальца, растягивая его грубо и торопливо.
— Т… Трион!..
— Ты же хотел меня, — шепнул кронпринц. – Разве нет?
— Я… я не…
— Хотел.
— Нет…
Трион, которому, човеидно, надоели эти пустые препирательства, без предупреждения вытащил пальцы, заменяя их членом, и Торрен вскрикнул – точнее, вскрикнул бы, если бы широкая ладонь брата не зажала ему рот.
— Нравится? – горячее дыхание Триона обожгло ему ухо. Тор мелко дрожал, и даже если бы старший не закрыл ему рот, он бы вряд ли ответил – было слишком больно, ведь Трион даже не подготовил его толком…
Кронпринц сделал второй толчок, обхватывая свободной рукой напряженный член младшего. Торрен сдержал очередной стон, жалея, что не может так же сдержать струящиеся из глаз слезы.
— Какой же ты… — с придыханием произнес Трион, водя губами по его шее. – Я и не замечал, какой у меня братишка… Когда ты только успел вырасти, малыш?
Торрен лишь глухо всхлипнул.
Трион, убрав руку с его рта, наспех набросил на них «полог безмолвия» и продолжил двигаться. Распластавшийся на столешнице Тор до крови закусил руку, чтобы не кричать – из чистого упрямства, ему не хотелось доставлять брату лишнее удовольствие своими стонами.
Трион с силой двинул бедрами, изливаясь в брата и чувствуя, как по телу кончившего на секунду позже него младшего пробегает судорога. Торрен вскинулся, прогнувшись в спине и раскрыв рот в беззвучном крике, и замер, восстанавливая дыхание.
— Понравилось, малыш? – мурлыкнул Трион.
Торрен внезапно вырвался из его рук и, отступив, бросил на брата дикий, полусумасшедший, горящий болью и ненавистью взгляд.
— Ненавижу тебя, — со слезами на глазах выдохнул младший принц. – Ненавижу…
Он торопливо застегнул джинсы и, проскользнув мимо опешившего Триона, вылетел из комнаты и бросился в ванную, едва не сбив с ног вернувшегося раньше Оллеро. Дро’Шанети проводил принца изумленным взглядом и нахмурился – его заплаканное лицо он успел рассмотреть, равно как и красные следы на шее.
— Ну и что ты натворил? – поинтересовался Оллеро у друга, входя в комнату.
Кронпринц, сидящий в кресле, уронив голову на руки, поднял на побратима странно спокойные и пустые глаза.
— И кто из нас кого ненавидит, Оллеро?
Дро’Шанети внимательно посмотрел на приятеля и тяжело вздохнул, прижав руку ко лбу.

@темы: фанфики, Трион, Торрен

---

История нравов тёмно- и светлоэльфийских дворов. Часть 14

[erinaco]

Quod non licet, acrius urit*

Часть 14

— Я не отступлюсь, Трион, даже не надейся!
Торрен, запыхавшийся, красный, стоял перед ним, сжав кулаки.
Трион пожал плечами и прошёл мимо; огибая брата, он задел его плечом. Торрен напряжённо вздрогнул.
— Трион! Трэш…
В голосе младшего принца прорезалась боль. Трион на мгновение приостановился.
«Так будет лучше, — прошептал он сам себе и вновь ускорил шаг. — Так будет…»
— …не отступлюсь…
Позади слышались задушенные всхлипы.

Торрен таскался за ним уже третью неделю. Он ныл; он плакал; он стоял на коленях, умоляя «ещё хоть раз» взять его.
Трион только фыркал, прекрасно понимая, чем закончится этот «раз».
Торрен вновь пытался применить силу и использовать эффект неожиданности — неудачно, кронпринц с того дня был настороже.
Он угрожал, запугивал, шантажировал и соблазнял. Торрен признавался в любви, пытаясь смягчить сердце брата… Увы. Ни один из методов не сработал: кронпринц держал себя в руках и не подавал виду, что замечает старания брата.
Но Торрен сдаваться не собирался. Чем недоступнее был брат — тем сильнее он его хотел. И он снова и снова бросался на приступ невозмутимой отстранённости Триона, пытаясь пробудить в нём какие угодно чувства — от нежности и страсти до неукротимой ярости.
Рано или поздно сдаётся любая крепость.
Трион сдался поздно, но и он всё же сложил оружие. Ему надоело избегать брата: это доставляло массу мелких, но весьма неприятных неудобств. Ему надоело, что Торрен постоянно мешает ему сосредоточиться на решении важных государственных проблем. Ему безумно надоели косые взгляды придворных и недовольные реплики отца.
И ещё ему, кажется, становилось любопытно…Как долго продержится так называемая «любовь»? Как долго сможет его братишка переносить унижение и боль? Как долго займёт у него выучить тот же урок, который когда-то преподал кронпринцу Вортон?..
…Торрен крутился в его кабинете. Сегодня его тактикой была раздражающая соблазнительность — ничего нового, но, по крайней мере, это срабатывало хоть отчасти.
— Знаешь, Торрен, — задумчиво протянул Трион, положив подбородок на скрещенные пальцы, — мне уже твои выходки набили оскомину…
— Ты знаешь, как положить этому конец, Трион, — насмешливо отозвался Торрен.
Он сидел в кресле, небрежно закинув ногу на ногу. Ворот рубашки был слегка распахнут, так, чтобы можно было любоваться высокой шеей и изящными белыми ключицами.
— Знаю, — кронпринц скользнул по фигуре младшего брата взглядом, изобразил вздох и тяжёлую работу мысли. — Хорошо. Я заключу с тобой договор.
Младший принц замер.
— Договор? — осторожно переспросил он, словно боясь спугнуть удачу.
— Договор, — подтвердил Трион. — Я сделаю так, как ты хочешь… Я возьму тебя. А ты перестанешь мешаться под ногами, когда я работаю.
Торрен встал, прошёлся по кабинету, остановился перед братом, заложив руки за спину. Открыл рот, намереваясь что-то сказать — и передумал, вновь нервно заходив по комнате. Затем уселся на пол рядом с креслом Триона, уткнулся носом в колени и затих.
Через несколько минут послышался настороженный вопрос:
— И всё?
Кронпринц кивнул.
— Оплату вперёд, — категорично заявил Торрен.
Трион поперхнулся вдохом.
— Чего?!
— Оплату вперёд! — твёрдо повторил младший принц, нахмурив тонкие брови.
Трион мгновение колебался.
— Подойди.
Торрен с готовностью вскочил на ноги.
Кронпринц толкнул младшего брата к столу, взялся за ремень на его брюках и резко рванул на себя. Сдёрнул штаны, спуская их до колен.
— Видишь? — хрипловато прошептал Торрен с победным блеском в глазах. — Одних твоих слов было достаточно, чтобы возбудить меня.
— Помолчи, — приказал кронпринц, разворачивая его спиной к себе.
Изо рта младшего брата вылетел стон; Трион ухмыльнулся.
Он собирался точно выполнить условия соглашения: отыметь Торрена. Но договорённость не включала в себя доставление ему удовольствия.
— Трион… айй! Больно… Три…!
Кронпринц молча ткнул младшего носом в бумаги, придерживая его за бёдра, и принялся яростно вбиваться в него. Торрен закричал, и Трион пожалел, что не поставил на кабинет «полог безмолвия». Пришлось заткнуть мальчишке рот, чтобы так не орал.
Он кончил довольно быстро — в последние недели совсем не хватало времени, которое можно было бы уделить собственным интимным потребностям.
Торрен лежал на столе беззвучно и без движения, пока Трион приводил себя в порядок.
— Выметайся, — жёстко приказал кронпринц, затягивая брючный ремень.
Брат повиновался. Он едва держался на ногах — было заметно, что колени у него подгибаются. Трион на мгновение остановил глаза на фигуре брата — и отвёл взгляд.
Принц кое-как доковылял до двери. Выглядел он откровенно плохо; на неопрятной, помятой рубашке виднелись несколько кровавых пятен.
— Придёшь сегодня вечером в мою комнату. А теперь — вон! — рявкнул кронпринц.
В уже закрывшуюся дверь.

*Запретный плод сладок (лат. недозволенное притягивает сильнее)

@темы: фанфики, Трион, Торрен

---

История нравов тёмно- и светлоэльфийских дворов. Часть 13

[erinaco]

Vis maior*

Часть 13

— Ты вообще хоть что-нибудь замечаешь?
Оллеро мерил кронпринца подозрительным взглядом.
— О чём конкретно ты говоришь? — невозмутимо ответил Трион.
Он знал, о чём идёт речь: вот уже неделю Торрен не давал ему прохода. Он всячески пытался обратить на себя внимание, заинтересовать или даже соблазнить старшего брата. Трион делал вид, что не понимает.
— О ком, Трион, о ком! Торрен с ума сходит!
— Что? — переспросил кронпринц, на минуту отрывая взгляд от бумаг.
— Торрен, твой младший брат! — взорвался Оллеро. — Помнишь такого? Так вот он в тебя влюблён. Ты не мог не заметить!
— Я заметил.
— И что ты собираешься предпринять?
Трион пожал плечами. У него были заботы гораздо более важные, и первая любовь младшего братца, пусть даже направленная на него самого, была наименьшей из его проблем.
— Собираюсь пойти на совет. Король хочет обсудить новый союз с Веллариэлем. На данный момент ситуация слишком невыгодна для обеих сторон, необходимо разработать условия первоначальной договорённости, хотя бы в торговле и…
— Трион! Я имел в виду, что ты собираешься делать в отношении Торрена!
Кронпринц лишь молча поднял брови.

Торрен отчаянно следил глазами за старшим братом. Трион о чём-то заумно рассуждал, расписывая радужные перспективы, ждущие Сартар в случае заключения договора со светлыми…
Младший принц не слушал вовсе. Он уже давно научился на советах переключаться на собственные мысли, фоновым шумом пропуская всё остальное мимо ушей. Зато наблюдать за гибким сильным телом брата было настоящим наслаждением — и одновременно мукой, так как оно, это тело, было абсолютно недостижимо.
Но его терпение было на исходе — и Торрен решил пойти ва-банк.
— Трион, мне нужно с тобой поговорить, — он абсолютно бесцеремонным образом захлопнул за собой дверь кабинета и нахально накинул «полог безмолвия». — Чтобы нам не мешали, — объяснил он ошарашенному Триону.
— Торрен, мне нужно работать, — устало произнёс кронпринц, утыкаясь носом в бумаги. — Меня не интересуют твои мелкие проблемы. Давай отложим их на потом.
Его голос был не вопросительным: Трион безапелляционно приказал брату выйти вон.
Ещё бы кто его послушал.
— Нет, ты выслушаешь меня сейчас, — кронпринц вскинул голову: в голосе брата была злоба. — Мне уже надоело бегать за тобой, чтобы просто поговорить!.. А знаешь, говорить я не намерен.
Торрен прошагал к Триону, схватил его за плечо и опрокинул старшего брата на пол вместе с креслом.
— Ты совсем ошалел?! — взревел кронпринц, пытаясь встать — и был немедленно придавлен Тореном к полу. — Торрен, — в его голосе прорезались сладкие нотки, обычно предвещавшие скорое убийство. — Будь добр. Слезь. С меня. Немедленно.
А ещё он говорил короткими рублеными фразами, что обычно предвещало смерть не только близкую, но и чрезвычайно болезненную.
— И не подумаю, — вместо того, чтобы исполнить приказ брата — именно приказ! — Торрен вцепился в рубашку на груди Триона и наклонился к самому его носу. — Ты не имеешь права мне приказывать. Я не твой подчинённый. Я принц, и я буду делать то, что мне заблагорассудится!
С этими словами во все стороны полетели пуговицы. Торрен яростно боролся с пряжкой на брюках брата.
— Ты… с ума… сошёл… — сдавленным голосом пробормотал Трион. Он всё ещё не мог поверить, что младший братец решился, что сейчас он сидит на нём верхом и раздевает его, что сейчас он…
Всё, поздно. Тонкие пальцы взялись за его член, и он немедленно отреагировал положенным образом. Трион сцепил зубы как раз вовремя, чтобы сдержать стон, рвущийся из горла.
— Торрен… ты! — он задохнулся от возмущения, в его глазах пылала ярость, но руки, которыми он пытался столкнуть с себя брата, внезапно ослабели.
Дело обернулось ещё хуже, когда Трион почувствовал, как на его члене сжимаются губы. Торрен был неумел и неуклюж, зато очень старался, и кронпринц нехотя вынужден был признать, что у мальчишки имеется определённый потенциал.
Он кончил, изливаясь в рот брата тягучей белой спермой. Выдохнул, на мгновение расслабляясь… и в ужасе уставился на начавшего раздеваться младшего.
— Торрен, ты что?..
— Но ты ведь не думал, что всё вот так закончится, правда? Трион, — мальчишка ухмыльнулся, стягивая брюки.
Вообще-то получилось довольно эротично, в этом тоже приходилось признаться, хотя бы самому себе. Трион ужаснулся: сколько уже у него не было секса? Два года? Три?.. Трэш, какого демона он корчил из себя праведника, ведь сейчас он не может даже отказать собственному брату!
Торрен, тем временем освободившийся от штанов и оставшийся в одной рубашке, облизал пальцы и начал сам себя готовить. Очевидно, он был согласен с пассивной ролью…
«И почему говорят, что этот мальчишка похож на меня? — взъерепенился Трион, наблюдая за тем, как младший братец болезненно скривился, выдёргивая из себя пальцы. — Ничуть!»
В следующее мгновение ему пришлось зажмуриться: из глаз брызнули искры.
— Трэш… Торрен, ты что… демоны тебя раздери, я что, у тебя первый?!
Торрен глухо застонал, откинул голову — по плечам рассыпались чёрные волосы. Трион сжал зубы, наблюдая, как по его щекам катятся прозрачные слёзы, как он выгибается крутой дугой — и застонал тоже.
Наслаждение не заставило себя долго ждать, взрываясь перед глазами разноцветными фейерверками. Трион сквозь туман увидел, как Торрен заваливается набок, тяжело дыша; на лбу лежали мокрые слипшиеся пряди.
— Тор… ты как?
Братишка застонал, с трудом разлепляя глаза.
— Ну что? Оно того стоило?
— С… ай… стоило, — выговорил Торрен. — Твои глаза сейчас… стоят.
Трион замер, удивлённо приподняв брови. Вздохнул, перекатился на живот, встал на четвереньки.
Каким-то непостижимым образом мальчишка умудрился вымотать даже его. Интересно, каково сейчас ему самому?
— Поднимайся, — резко приказал он, поправляя одежду. С сожалением оглядел порванную рубашку. — Торрен, вставай, тебе нельзя здесь оставаться!
Младший с трудом приподнялся на локтях.
— Ты жестокий, брат, — процедил он сквозь зубы. — Не дашь даже отдохнуть?
— Я тут ни при чём. Ты сам пришёл, — Трион надменно вскинул голову. — Ты получил что хотел… теперь уходи.
Торрен прокряхтел что-то невразумительное (и, кажется, нецензурное — кронпринц не вслушивался). Небрежно оделся.
Оглянулся уже с порога.
— Я так всё не оставлю, брат.
— Я запомню, — кивнул Трион захлопнувшейся двери.

*Непреодолимая сила (лат.)

@темы: фанфики, Трион, Торрен

---

История нравов тёмно- и светлоэльфийских дворов. Часть 12

[erinaco]

À la guerre comme à la guerre*

Часть 12

— Ваше Высочество. Это война, — Советник склонил голову, однако жест вышел скорее презрительным, чем хоть сколько-нибудь вежливым.
Трион не понимал причины, однако Сирин уже несколько раз делал достаточно прозрачные, недвусмысленные намёки, пытаясь затащить кронпринца в свою постель. Все попытки закончились полнейшим провалом, и после того, как Трион открыто осадил Советника, тот так же откровенно заявил о своих планах.
— Ваше Высочество, вы всё равно будете в моей постели.
Трион подозревал за этим Оллеро; по крайней мере, это было очень похоже на его стиль. Бесконечные споры, пари, игры — наверняка его рук дело…

И началась скрытая война. Советник не упускал ни единого шанса, всеми доступными средствами пытаясь совратить кронпринца.
Трион держался. О, Сирин был весьма соблазнителен — и не гнушался никаких средств. Однажды он застал Советника в полуобнажённом виде в коридоре рядом со своими покоями в объятиях Оллеро; оба ухмыльнулись настолько многозначительно, что не оставалось сомнений: если его друг не зачинщик, то как минимум замешан.
В следующий раз Сирин был у его покоев примерно в том же виде, но уже один. Трион проигнорировал соблазнительно обнажённое плечо, небрежно распахнутую рубаху и общерастрёпанный вид, хотя очень хотелось схватить его за грудки, втащить в свои покои, поставить на колени и отодрать всеми известными способами…
Вместо этого кронпринц окинул Советника суровым взглядом и бросил довольно обидную реплику о его неподобающем виде. Впрочем, Сирин на неё никак не отреагировал, только томно потянулся и убрался восвояси, при этом так пошло покачивая бёдрами, что Трион заперся в своей комнате и полчаса посвятил тому, чтобы изгнать из головы все мысли о стройных бёдрах и чувственных губах.
На советах теперь он садился как можно дальше от Ро’Шерра — и, соответственно, короля. Отец недовольно на него косился, но и только; ему не было дела до приватных разборок, лишь бы они происходили вне залы совещаний.
А стычки происходили всё чаще. Ещё спустя неделю кронпринц нашёл Сирина в своих покоях в полном неглиже, гордо восседающим в одном из кресел с видом победителя, с бокалом янтарно-солнечного вина в руках.
— Советник?
— Ваше Высочетсво, — Сирин отсалютовал бокалом и закинул ноги на низкий столик.
Трион был удивлён даже не тем, что он посмел заявиться сюда, да ещё и предстать перед хозяином покоев в таком виде, но тем, что он сумел вскрыть многочисленные защитные чары.
— Видите ли, мне несколько надоело бегать за вами… То есть вначале это было довольно забавно, однако всему есть свой предел, — он изящно выгнулся в кресле, подставляя под ошеломлённый взгляд кронпринца точёные ноги, тонкие сильные руки, стройные бока, перламутровую кожу… — Я предпочёл бы, чтобы всё произошло быстро, — добавил он, усмехаясь жадному блеску в глазах Триона.
Кронпринц опустился в кресло напротив, подхватил со столика бутылку и второй бокал, щедро плеснул себе вина и залпом выпил.
— Советник, вы зря стараетесь, — холодно произнёс Трион, отставляя бокал в сторону. — Ваши чары на меня не действуют.
Сирин коварно ухмыльнулся — и по спине кронпринца побежали крупные подозрительные мурашки. Неужели он где-то просчитался? Неужели Сирин уже успел что-то…
— Всего доброго, Советник, — Трион попытался резко подняться из кресла, но ноги почему-то стали мягкими, непослушными, и он рухнул обратно.
Сразу вслед за этим стало жарко; захотелось раздеться. Ещё больше захотелось, чтобы его раздели, желательно Сирин и желательно как можно скорее…
— Не спешите так, Ваше Высочество, — протянул Советник, аккуратно ставя тонконогий нетронутый бокал на столик. — Наша маленькая игра только началась…
Он неуловимым изящным движением перетёк на ноги и в мгновение ока оказался на коленях кронпринца. Его пальцы скользнули по скулам, вниз по шее к вырезу рубашки, быстро справились с верхними пуговицами…
— Ваше Высочество, врать нехорошо, — промурлыкал Советник на ухо Триону, поёрзав на его коленях.
Трион пытался сообразить, что происходит, но голова туманно гудела, а по телу неторопливыми волнами прокатывал жар.
— Что… ты что-то в вино… добавил, — выдохнул он с равномерными паузами, едва не теряя сознание от невообразимо жгучего желания.
Кровь отлила от головы, устремляясь вниз; если бы Сирин ловко не освободил его из плена тесных штанов, они бы просто-напросто треснули.
— Возможно, — охотно согласился Советник, лизнув его ухо. — На войне и в постели все средства хороши…
Трион услышал сдавленный стон, и только спустя мгновение понял, что этот стон принадлежал ему. Сирин стискивал его член, свободной рукой шаря по груди кронпринца.
— Ну же, Ваше Высочество. Не разочаровывайте меня, — его дыхание опалило щёку. — Лорд Дро’Шанети очень вас хвалил…
Трион рыкнул, предпринимая ещё одну попытку встать — на этот раз удачную, — и подхватывая Советника под узкую задницу. В кровать они рухнули с такой силой, что резные ножки подогнулись.
Едва кронпринц овладел Сирином, в паху словно что-то взорвалось. Он кончил, но даже не думал на этом останавливаться.
Происходящее доходило до принца медленно, словно сквозь туманную дымку: стоны Советника, собственное озлобленное, страстное рычание, жалобный скрип кровати…
Трион дождался, пока Сирин изольётся, содрогаясь в сладком экстазе, и перевернул его на живот. Голова слегка прояснилась — и на этот раз он был осторожно-медлительным, аккуратным, дразнящим. Он хотел отомстить Советнику за то, какие методы он использовал в достижении целей.
…Сирин дрожал. Его зубы стучали, словно ему было холодно. На самом деле Трион измывался над ним, умело доводя до предела и отступая — так, как когда-то его учил Вортон. Кронпринц вспомнил, как он сам умолял лорда Шаррена дать ему кончить — и он намеревался дождаться, когда услышит мольбы Советника…

— Я больше никогда не буду с вами спать, Ваше Высочество.
Трион ухмыльнулся, перекатываясь на бок.
— Сирин, зачем тебе это вообще понадобилось?
Советник посмотрел на Триона долгим сомневающимся взглядом, будто пытаясь решить, стоит ли ему рассказывать — или лучше будет промолчать?
— Я дал слово, — наконец произнёс он. — А за свои слова я привык отвечать.
Кронпринц окликнул Сирина, когда он был уже у двери.
— Советник! Ты же понимаешь, что наша «война» ещё не окончена?
Сирин лукаво усмехнулся.
— Буду с нетерпением ждать вашего хода, Ваше Высочество!

Однако соблазнение Сирина оказалось задачей невыполнимой. Трион ни разу не смог поймать его на слабости: вечно холодный, надменно-язвительный, немного напыщенный, безумно раздражающий… Не за что было его зацепить.
Оллеро сдавленно хохотал, наблюдая за тщетными потугами кронпринца и наконец, после одного особенно неудачного случая, включавшего в себя новую шёлковую рубашку, рукоятки парных клинков, мёд и совершенно фантастичное и весьма болезненное падение с гарр’краши, пожалел друга:
— Ты объявил бы пока временное перемирие. Сирин слишком зациклен на победе, у такого как он тебе не выиграть. Пока не выиграть, — уточнил он, наблюдая за темнеющими от гнева глазами Триона.
Кронпринц наблюдал, как Дро’Шанети небрежным жестом, мимоходом погладил Сирина по бёдрам.
«Я больше никогда не буду с вами спать, Ваше Высочество.»
— Действительно, Советник, — пробормотал Трион, наблюдая за спиной Сирина с рассыпанными по ней мелкими серебряными косичками. — Я запомню, что ты отвечаешь за свои слова.

*На войне, как на войне (фр.)

@темы: фанфики, Трион, Сирин

---

[Расинтэль]

Спектр

Бонус. Белый

Бонус. Белый

На белых простынях витой узор иссиня-черных волос кажется особенно красивым и четким. Среди темных локонов запутались душистые, нежные лепестки белых роз – они разбросаны по всей кровати и они теряются среди таких же белоснежных одеял, покрывал и подушек. На столике, застеленном белой скатертью – открытая бутылка белого вина и раскрошенный белый шоколад в тарелочке, на хрустальный бок которой склонила величественную голову белая королевская лилия, отклонившаяся от своих подруг, приютившихся в невысокой изящной вазе. Легкий ветерок чуть колеблет легкие белые шторы и шелковый белый балдахин, который скрывает тех двоих, что утопают в белизне просторной постели.
Он наблюдает за тем, как брат берет двумя пальцами мягкие лепестки роз, подносит их к носу, вдыхает их запах, улыбается – мечтательно и счастливо. Тонкое, стройное молодое тело завернуто в белую простыню, и он может видеть лишь красивые, крепкие плечи, спину да копну растрепанных черных волос.
Черное на белом…
Братишка дотягивается до шоколада в хрустальной вазочке, берет хрупкий, ло-мающийся в пальцах кусочек и переворачивается на спину.
— Будешь? – младший подносит шоколад к его рту, и он осторожно берет сладкий, уже чуть подтаявший кубик губами, не упуская возможности прикоснуться поцелуем к пальцам брата.
Он слегка хмурится – белый шоколад слишком приторный, и от его молочного, густого запаха даже мутит, но отказывать брату из-за такой мелочи не хочется.
Он не любит и этот цвет: белый для него – символ холода, отчужденности, одиночества, снега, непокорности и отдаленности… Но братишке нравится белый – и он не смеет спорить. Если ему хочется белых лепестков на постели и лилий на столе – они будут. Ради него – все, что угодно: и звезды с неба, и жемчужины со дна морей, и ветер с гор, и сокровища из древних сказаний, и сердце из груди…
А на черных шелковистых волосах робко свернулись белые лепестки – они несмело, трепетно целуют эти волосы и боязливо ждут наказания за свою дерзость.
Белое на черном…
Он отводит с лица брата темную прядку и, наклоняясь, целует его в губы. Брат пахнет молоком и цветами – и аромат этот кружит голову, мягко вплетается во внезапно поднявшуюся откуда-то из глубины души нежность, и пробегает неожиданной судорогой по телу…
— Ммм… ах-х… ты что… не…
Возражения он прерывает новым поцелуем. Сильные, уверенные руки забираются под простыню и скользят по такому знакомому, родному, любимому телу.
Белый цвет – цвет холода и одиночества… Но какой может быть холод, когда брат рядом? С ним тепло, с ним хорошо, с ним спокойно, он греет одной своей улыбкой, он одним прикосновением прогоняет дурные мысли и дает понять: он – не один…
Когда он с братом, белый цвет – это символ чистоты и невинности.
Младший распластывается на простынях и стонет, откидывая голову на подушку. Он еще пытается что-то говорить, но слова переходят в судорожные вздохи и тонкие всхлипы.
Заниматься любовью с утра – плохая затея. Нужны силы для нового дня, полного дел и забот, нужен ясный, твердый разум… Заниматься любовью лучше ночью – тогда знаешь, что никто не придет, не помешает, что некуда спешить, что впереди – много часов сладкой, горячей, страстной темноты, словно созданной для того, чтобы прятать в своем теплом, бархатистом сумраке их любовь… А теперь ему весь день будут мерещиться переливы черных волос на белых простынях, яркий, шальной блеск изумрудных глаз и сдавленные стоны брата.
— Люблю тебя, — исступленно шепчет он, утопая во внезапно охватившей его тре-петной, чуткой, белой нежности. – Люблю тебя… больше жизни люблю…
Братишка, возможно, и рад бы ответить, но не может – он жадно хватает ртом воздух, и в широко распахнутых глазах цвета смарагда сплетаются, как искры, наслаждение и боль.
Белые лепестки взволнованно порхают по одеялам и падают на пол. На постели им больше нет места.
— Мой… люблю тебя… о боги, как я тебя люблю… — задыхаясь – то ли от торопливых движений, то ли от нежности, — шепчет он. – Люблю…
И среди белых сбитых простыней, словно посреди заснеженной поляны – два горячих, гибких, распаленных тела…
Белый поглощает все цвета – и так же любовь поглощает все иные чувства.
Никого, кроме них.
Ничто, кроме их любви.

@темы: фанфики, Трион, Торрен

---

[Расинтэль]

Спектр

7. Фиолет

7. Фиолет

Виноград и шелк

Отец сидит за столом, медленно крутя в пальцах крупную, сочную виноградину. В кабинете темно, горит лишь свеча в тяжелом бронзовом канделябре, да пляшущее в камине пламя бросает на неподвижное лицо короля обманчивые, угловатые тени, из-за чего лицо это кажется сухой каменной маской, высеченной из цельного куска мрамора.
Он стоит перед отцом, не опуская головы, не шевелясь, и спокойно наблюдает за золотящимся на щеке короля отсветом каминного огня. Ему кажется, что отец разом постарел на две сотни лет.
Рядом на столе – хрустальная вазочка с темно-фиолетовым душистым виноградом. По тугим блестящим бокам еще стекают капельки воды, и в полумраке комнаты кажется, что ягоды сами выталкивают из себя терпкое, пьянящее вино…
Сегодня отец узнал о них. Они давно ждали этого, давно боялись… но все равно – не были готовы.
Брат не хотел отпускать его, он цеплялся за его камзол, тревожно заглядывал в глаза, едва сдерживая слезы, что-то умоляюще шептал, предлагая не то подождать, не то уклониться от встречи, не то сбежать вовсе… Но оттягивание разговора ничего бы не дало – он знал это, и потому пришел сразу.
Король с тихим вздохом откидывается на спинку кресла, не сводя глаз с виноградины в пальцах.
— …И что же мне делать, сын мой?
— Все в вашей воле, отец, — кротко отвечает он.
Он принц, он должен подчиняться велению короля. Он сын, он обязан слушаться приказов отца.
Но он – влюбленный, и прежде всего – он следует зову своего сердца.
Король устало прикрывает глаза.
— Иди. Завтра я сообщу свое решение.
Он почтительно кланяется и, ни слова не говоря, выходит из кабинета. Едва он переступает порог, как на шею ему бросается братишка. Во тьме коридора глаза его пылают просто невообразимо. В них – и слезы, и вопрос, и страх, и отчаяние…
— Что он сказал?..
Не получив ответа, братишка хватает его за руку, и ведет куда-то в темноту, а потом прижимает к шелковому темно-фиолетовому гобелену на стене, и забирается руками под камзол, и торопливо расстегивает пуговицы, и всхлипывает чуть слышно, и дрожащими губами тянется к его губам.
— …Пожалуйста… здесь… давай здесь…
Заниматься любовью в коридоре, закрываясь гобеленом, пусть и глубокой ночью, когда нет опасности наткнуться на кого-либо – безумие. Но обоим все равно. Лихорадочные, жаркие поцелуи, обжигающее дыхание, чувственные, горячечные прикосновения, стоны и глубокие вздохи – все тонет во мраке и скрадывается толстой тканью гобелена. Шелк приятно холодит кожу, ласкает ее, щекочет шею и плечи, и вскидывается, и двигается в унисон с их движениями, и нашептывает что-то успокаивающее и нежное…
Они занимаются любовью прямо в коридоре, не в силах дойти до комнаты, не в силах оторваться друг от друга, не смея и на секунду остановиться или замедлить движения. Младший всхлипывает, и льнет к нему всем телом, и хватается за плечи, и бормочет что-то сбивчиво-жалобно, и просит, и признается, и шепчет что-то почти полубезумно…
На повторение уже не остается сил – и он берет уснувшего младшего на руки и несет его в кровать. Шелк напутствующе шелестит им вслед, словно ободряя и обнадеживая.
Утром, когда братишка еще спит, он замечает на столике у кровати виноград в хрустальной вазе. По хрупким прозрачным бокам скользят солнечные лучи, и на белую скатерть ложится маленькая радуга – целый спектр цветов, ярких, радостных, поющих…
И он смеется и, склоняясь над братом, будит его поцелуем, показывает ему радугу и объясняет ему, не понимающему, что это значит, и впивается в приоткрытые от изумления губы, и собирает с бледных щек слезы радости и облегчения…
Ведь радуга – символ прощения.
И хотя они уверены, что их не за что прощать, они принимают этот знак и днем благодарят отца кивками и легкими улыбками.
Фиолетовый виноград оказался необыкновенно вкусным.

@темы: фанфики, Трион, Торрен

---

[Расинтэль]

Спектр

6. Сапфировый

6. Сапфировый

Сталь и незабудки

Звон мечей – пронзительный, непрестанный, дрожащий. Кажется, что он доносится отовсюду, хотя фехтуют всего двое – это эхо, шаля, ловит высокие, тонкие звуки, перекатывает их в круглых ладонях и бросает, как шары, обратно, заставляя сталкиваться, прыгать и вертеться вокруг сражающихся.
Они тренируются уже почти час – и ни один пока не сумел задеть другого.
Он намного сильнее брата, он старше и опытнее его почти в десять раз, но слиш-ком сильно желание подлить этот опасный, грациозный, жестокий танец силы и стали – и он поддается, останавливает руку, когда есть возможность нанести роковой удар, и намеренно замедляет движения, и не пользуется моментом, когда младший случайно открывается. Четыре клинка вдохновенно поют песню битвы, и мелодия их откликается в сердце, и заставляет вздрагивать от сладкого, трепетно-щемящего предвкушения, легкого волнения, ожидания победы или поражения.
Сталь звенит о сталь, и весь мир кружится перед глазами, расчеркиваемый темно-сапфировой сетью четких и уверенных взмахов. Младший не сдерживается – он бьется, выкладываясь по полной, и силы наконец начинают оставлять его.
Он чувствует, что руки брата едва заметно дрожат при каждом парировании его выпада, замечает, что движения его становятся скупыми и медленными, что он уже не так точно и быстро отражает его удары, что он начинает медленно, но верно от-ступать… И, подгадав момент, он выбивает клинки из рук младшего, делает подсечку и валит брата на траву.
Не давая ему отдышаться, он прижимается к часто вздымающейся груди, ощущая гулкое, частое биение сердца, и накрывает губы брата своими. Он тоже запыхался, но ему не терпится ощутить вкус поцелуя – свежий, чистый, звенящий, как и сталь, но горячий, терпкий, с привкусом пыли и ветра.
Наконец он отрывается от брата и, приподнявшись, жадно хватает ртом воздух. Глаза младшего завораживают его – горящие, шальные, дерзкие, в них еще не остыл пламень битвы и в них еще мелькают холодные отблески стали, и сам он наверняка еще слышит звон поющих клинков.
Брат откидывает голову назад, и взгляд его цепляется за что-то насыщенно-синее, маленькое, пушистое…
— Что это?
Он привстает, опираясь на локти.
— Незабудки… Нравится?
— Какой красивый цвет… — брат поднимает руку, почти вслепую касаясь кончиками пальцев сапфирово-синих венчиков над своей головой.
— Сорвать тебе?
— Не нужно… пусть цветут.
Он улыбается и, наклонившись, снова касается губ младшего.
— А я все-таки победил.
Брат смеется, обнимает его за шею и, приподнимаясь, тянется за новым поцелу-ем. Но это всего лишь уловка – и он понимает это слишком поздно. Обманное движение – и, перехватив инициативу, братишка перекатывается, подминая старшего под себя, садится на него сверху, смотрит победно, торжествующе, с беспечно-озорным блеском в глазах.
— Кто тут еще победил…
Он улыбается и прикрывает глаза, соглашаясь. И за это он, побежденный, получает от победителя теплый, мимолетный, трепетно-нежный поцелуй.
Сталь клинков тускло блестит в траве, словно сникнув перед веселым, ярким, живым цветом незабудок. Она тоже чувствует себя проигравшей.
Ведь сила – всегда бессильна перед любовью.

@темы: фанфики, Трион, Торрен

---

[Расинтэль]

Спектр

5. Лазурный

5. Лазурный

Голуби и небо

Брат нашелся на заднем дворе. Он сидел, прижавшись спиной к стволу старого толстого дуба, обвив руками колени и спрятав в них лицо, не двигаясь и даже словно бы не дыша.
Он остановился в паре шагов, не смея подойти ближе или позвать брата по имени. Вчера он опять был груб – оттолкнул младшего, накричал на него, ни за что, просто сорвав на нем раздражение. И все то время, что они были в ссоре, из головы у него не выходили полные слез глаза братишки, его обиженно дрожащие губы и его жалобный, непонимающий, укоризненно-пронзительный взгляд.
Он присел рядом, так, чтобы коснуться плечом плеча младшего. Помедлив, погладил его по голове – словно прося прощения этой робкой, тихой, спокойной лаской. Брат не шелохнулся, и тогда он полез за пазуху, доставая из-за нее что-то маленькое, теплое, шевелящееся, живое.
— Смотри, что я нашел.
Младший нехотя поднимает голову – и через секунду глаза его удивленно распахиваются.
На руках у него – завернутый в мягкий лазоревый платок голубок с перебитым крылом, нахохлившийся, неподвижный, с быстрыми, проворными, блестящими глазками, в которых, если приглядеться, можно увидеть боль и мольбу.
Ему взгляд голубка безумно напоминает взгляд младшего – грустный, жалобный, недоуменно-обиженный…
Брат, забывая об их ссоре, поворачивается к нему, осторожно касается кончиками пальцев гладких сизо-лазурных перышек птицы.
— Бедный… Ты можешь его вылечить?
— Попробую.
Он подносит руку к голубю – тот испуганно дергается, однако сильные, но осто-рожные пальцы не дают ему убежать. Исцеляющая магия по капельке скользит к раненой птице, подкрадывается к крылышку, прыгает по нему бирюзовыми искорками…
Лазурный платок падает на землю, и здоровый голубок важно приосанивается на его ладони, вскидывает головку, гордо оглядывается по сторонам. И брат, радуясь за голубя, улыбается, склоняется над ним, так что длинные иссиня-черные волосы падают на запястье старшего, щекочут кожу, забираются под рукав.
— Хочешь отпустить его? – он приподнимает руку, протягивая голубка брату.
Тот осторожно берет птицу в сложенные лодочкой ладони, встает, а потом плавно вскидывает руки, подбрасывая голубя в воздух. И тот раскрывает крылья и взмывает к небу – далекому, бледно-голубому, высокому-высокому, свободному и недоступному…
Брат, приложив ладонь к глазам, наблюдает, как голубок превращается в крохотную темную точку на лазоревом небосводе, и улыбается, и запрокидывает голову назад, словно желая увидеть все небо целиком…
Он подходит к младшему сзади, обнимает за талию, касаясь губами затылка.
— Ты меня простишь?..
Брат вздыхает, разворачиваясь к нему. В глазах его все еще мелькают холодными отблесками печаль и обида.
— Не делай так больше. Мне больно.
Их примирение как всегда начинается с поцелуя – а потом они падают на траву, сплетаясь, прижимаясь друг к другу, тяжело дыша, ловя чужое дыхание и чужие губы…
Младший смотрит ввысь – и в глазах его отражается небо, и они горят, и умоляют, и просят об одном…
«Будь со мной…»
Глаза в глаза – и небо передается взглядом, и дыхание смешивается, и дрожь разделяется на двоих, как и жар, и боль, и наслаждение, и трепет. По щекам брата скользят блеклые слезинки – в них тоже небо, но небо – земное.
Он – небо. Его небо.

@темы: фанфики, Трион, Торрен

---

[Расинтэль]

Спектр

4. Зелень

4. Зелень

Изумруд и клевер

Трава такая зеленая, что режет глаза. Все вокруг, кажется, имеет этот сочный, яркий, теплый цвет: и покрытая густой мягкой травой земля, и поросшие пушистым мхом стволы дубов, и листья уже давно отцветшей сирени, под которой они так уютно устроились, и даже сами небо и солнце, за которыми он наблюдает сквозь плотную, тяжелую завесу кружевной листвы.
Он лежит, положив голову на колени брату, а тот что-то неустанно говорит, напевает и бормочет, беззаботно, беспечно, то радостно, то взволнованно, то нарочито-сердито. Братишка расчесывает ему волосы, как в воду окуная в иссиня-черные густые локоны металлический гребень, то забавно морща нос, то сдвигая брови, то совершенно по-детски надувая губы. А он жмурится, наслаждаясь легкими, немного неумелыми, но старательными прикосновениями, теплом дорогих рук и обрушивающимися на него со всех сторон запахами: терпким – листвы, влажным – земли, сладким – меда и свежим, чистым, как родник, родным и знакомым – брата.
А младший все говорит что-то, бурчит под нос, цокает языком, склоняет голову набок.
— …опять зацепился… Тебе что, не больно?
Он улыбается и поднимает руку, касаясь самыми кончиками пальцев щеки брата.
— Нет, не больно.
Он давно готовил этот сюрприз – и вот наконец решил, что момент настал. Лов-кость рук – и из рукава в пальцы его прыгает довольно крупный, изумительно сияющий в бледно-оливковых солнечных лучах, падающих на них сквозь листву сирени, яркий изумруд.
Брат восхищенно охает, его глаза – зеленые-зеленые, лучистые, пронзительные, — широко распахиваются, и он зачарованно любуется прекрасным камнем, отбрасывающим на траву и листья причудливые отблески.
— Какая красота…
— Это тебе, — с улыбкой говорит он.
— Мне? – в голосе брата – и неверие, и надежда, и радость. – Правда?
— Правда. Я нашел его среди старых драгоценностей в запечатанной шкатулке. Он чудесно подойдет к твоим глазам.
Он подносит камень к лицу младшего – действительно, изумруд почти совпадает цветом с радужкой брата… но даже драгоценность не сияет так ярко, так живо, так ослепительно-счастливо и так тепло-благодарно, как глаза брата.
— Тебе нравится?
— Я… да, очень! Спасибо! Спасибо…
Брат осторожно берет изумруд из его рук, крутит камень, смотрит сквозь него на солнце, внимательно разглядывает. А потом наклоняется.
— Спасибо…
Губы брата – теплые, мягкие, от них пахнет листвой и цветками клевера, которые младший нарвал ради столь любимого им сладкого нектара. А глаза у братишки – озорные, радостные, светлые, и он утопает в них, растворяется в этом безумно-ярком изумрудном цвете, жадно ловит каждый блик солнца в радужке, распознает каждый нюанс чувства, ощущает каждый всплеск эмоции…
— Ой, смотри! – склонившийся над ним братишка вдруг перегибается через него, подбирает что-то с земли, выпрямляется. – Четыре листка!
Он поднимает голову. Братишка держит в руках стебелек клевера. Действительно, четыре листочка. Кажется, у людей такая находка – к счастью.
— К счастью! – смеется брат, кивая.
Он улыбается – и притягивает младшего к себе для нового поцелуя.

На шее братишки, на простой тонкой цепочке, висит крупный многогранный изумруд. Впрочем, он редко смотрит на камень – блеск драгоценности затмевается сиянием глаз, живых, лучистых, счастливых. Ярко-зеленых, озорных и веселых. Самых любимых глаз на свете.

@темы: фанфики, Трион, Торрен

---

История нравов тёмно- и светлоэльфийских дворов. Часть 11

[erinaco]

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ТЁМНОЭЛЬФИЙСКОМУ ЦИКЛУ.

Quasi*

Cave!**

Часть 11

— Советник? У вас найдётся минуточка?
Сирин бросил быстрый взгляд через плечо и коротко кивнул.
— Конечно. Следуйте за мной, лорд Дро’Шанети, — он пошёл вперёд, чувствуя между лопатками тяжёлый взгляд.
Он знал этот взгляд; он знал, зачем Оллеро позвал его; он знал, что опять не сможет отказать…
И не ошибся. Дро’Шанети прижал его к двери, едва он успел шагнуть в комнату, до боли впиваясь в его рот, буквально насилуя своим языком.
— Оллеро, дурак, пусти, — прошипел Советник, едва представилась возможность говорить. — Ты можешь хоть раз быть поласковее?
— Поласковее? — дроу грубовато хохотнул. — Ты хочешь, чтобы я целовал тебя медленно, словно девушку? Чтобы каждый раз уламывал, перед тем как затащить в постель?..
— Не в этом дело, — Сирин поморщился; сравнение с девушкой не задевало, скорее надоедало. — Я вообще не уверен, что ты умеешь…
— Умею — что?
— Быть нежным, — ехидно ухмыльнулся Советник. — То ли забыл, то ли никогда и не умел.
Оллеро на минуту задумался.
— Хорошо, договорились.
— Что?
— Договорились. Сегодня я буду нежным… но тогда не проси, чтобы я перестал, — хищно осклабился он, показывая белоснежные зубы.
Сирин с изумлением уставился ему в рот. Это что, угроза?..

…И очень зря он тогда согласился, потому что сейчас он сходил с ума.
— Ол… ле… — он пытался договорить фразу уже добрых минут пятнадцать, — ты говорил… нежным… а не… трэш фа… ааа!
Советник никогда не думал, что пытка может быть такой изощрённой, такой жестокой, такой невероятно, мучительно сладкой. Такой медленной.
Демоны бы побрали этого Оллеро, он издевался над Сирином как хотел, а Сирин, связанный собственным словом, не мог даже попросить его остановиться. Сколько раз Оллеро успел его сегодня поиметь, так и этак? Сколько раз сменил позу? Пятнадцать? Шестнадцать? Трэш, он потерял счёт после третьей. И ни разу — ублюдок! — не дал ему кончить. Да и сам, похоже, тоже…
Ммм!
О да, он был очень нежным. Чрезвычайно. Слишком нежным, такого просто не могло быть, чтобы яростный, агрессивный, словно превращающийся в зверя Оллеро мог быть настолько терпеливым. Он словно точно знал, что нужно сделать, чтобы почти — почти! И всё же не дать долгожданной разрядки.
Сирин дёргался в крепкой хватке любовника, дрожал, метался, бился, словно пойманная в силки птица. Ему казалось, Оллеро вывернул его наизнанку; кожу пекло словно раскалённым железом, простыни под ним были мокрыми от пота, горло першило и жгло.
Он сейчас продал бы душу за глоток воды…
Пытка продолжалась — неспешная, извращённо-мягкая… в глазах Оллеро плескался огонёк удовольствия: так палач медленно режет свою жертву на ленточки, искренне наслаждаясь её болью, её мучительными стонами и криками.
Сирин провалился в спасительную темноту — опять, уже в третий раз, и снова ненадолго. Дро’Шанети одним поглаживанием мог привести его в себя — и сразу же заставить изогнуться от волны терпкого наслаждения.
О боги… да когда же это закончится?!

…Трэш фар’рэхт, это что? Крепатура?!
Да у него крепатуры не было уже несколько столетий! Он давно перестал уставать на тренировках, но это…
— А ведь я предупреждал, — болезненно усмехнулся Оллеро, наблюдая за страданиями любовника.
Ему, похоже, тоже было больно.
— Я думал… — начал Сирин и едва не согнулся пополам от боли; пришлось продолжать шёпотом. — Я думал, что ты слишком агрессивен, когда занимаешься сексом. Теперь я понимаю, почему, — из его груди вырвался короткий смешок, и вслед за ним — стон боли. — Если ты вот так трахаешься, тебе надо на лбу написать: «Осторожно, особо опасен. В постель не пускать»…
Советник замолчал, давая Дро’Шанети возможность оценить предложение.
— В следующий раз ломаться не будешь, — огрызнулся Оллеро, переворачиваясь на спину.
— На твоём месте я бы не был так уверен, — задумчиво пробормотал Сирин, рассматривая засос у левого соска. — Может, я вообще не захочу иметь с тобой дела?
— Да?
В голосе Дро’Шанети скользнули шальные нотки, и Советник поднял глаза, встречаясь с оценивающим взглядом.
— Оллеро, ты что задумал? — подозрительно осведомился Сирин, пытаясь отползти подальше или хотя бы дотянуться до чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия. — Да что бы ни задумал — не надо! — взвизгнул он, когда Дро’Шанети схватил его поперёк спины и подмял под себя.
— Собираюсь проверить, настолько ли крепок Королевский Советник Ро’Шерр, как говорят, — в его глазах разгорался азартный огонёк, пока он связывал руки Сирина — простынями, за неимением лучшего варианта. — Нежность, похоже, тебе не очень понравилась. Так что займёмся основной программой.
Сирин успел только сцепить зубы.
…На следующее утро король попытался найти своего Советника, так и не явившегося на Совет. Спустя час ему пришлось бросить бесплодные поиски. И на замену Сирину потопал злой, как тысяча демонов, сорванный прямо с тренировки Трион.

*Квази, якобы, мнимый (лат.)
**Будь осторожен! Остерегайся! (лат.)

@темы: фанфики, Оллеро, Сирин

---

[Расинтэль]

Спектр

3. Солнечный

3. Солнечный

Лимоны и мед

Он сидит за столом, торопливо проверяя государственные документы – надоевшая, скучная, рутинная работа, которой его каждый день заваливают так, что вечером он едва разгибает затекшую спину. А сегодня работать вдвойне трудно – младший увлеченно копается в его шкафу, разыскивая ему подходящий наряд для завтрашнего бала. Шум отвлекает, скрип полок, щелканье вешалок, шорох ткани и бормотание брата не дают сосредоточиться.
— Это слишком просто… А это давным-давно вышло из моды… А вот это красиво, но тебе не подходит, нет… А это что?
Он вздыхает и нехотя поворачивается. Удивленный братишка держит в руках золотой плащ с желто-шафранной стилизованной вышивкой.
— Что это?
— Это с Солнечного маскарада. Ты тогда еще совсем маленький был, не помнишь. На бал каждый должен был надеть что-то желтое.
Младший напряженно хмурится.
— Нет, не помню. И ты что, ходил в этом?
— Пришлось, — короткая усмешка. – Это был настоящий кошмар.
Братишка поджимает губы и качает головой.
— Мне не нравится этот цвет.
— Ты же любишь солнце.
— Когда оно в небе, не на земле.
Младший кладет плащ на ручку кресла, подскакивает к окну и одним широким движением распахивает шторы, впуская в покои дико-яркий, задорно-радостный, сочно-золотой сок дневного светила.
— Вот, видишь! – братишка протягивает теплым ладоням солнца свои руки. – Вот он – золотой!
Нежные солнечные потоки обволакивают фигуру младшего, ласкают ее, обтекают, как вода, целуют светлую кожу и блестящие иссиня-черные волосы, золотят их, медленно скользят по одежде…
Он недовольно сдвигает брови. Он ревнует брата, ревнует ко всему – даже к солнечному свету, видя, как радуется младший его теплу, как он улыбается ему и охотно подставляет ему себя.
— Эй, ты чего? – братишка ловко выскальзывает из объятий солнца, лучи которого тут же разочарованно опадают, и садится на краешек стола, сдвигая бумаги в сторону. – Что случилось?
Он невольно улыбается.
Он не любит то солнце, что гордо и неприступно царит в небе от восхода до заката. У него есть свое солнце.
— Ничего. Будешь?..
На столе – тарелочка с тонко нарезанными дольками лимона, посыпанными сахаром и политыми медом. Брат любит их – ему нравится странно дисгармоничное сочетание кислого сока и сладости, и когда он ест их, он сначала жмурится от удовольствия, а потом забавно морщится, и облизывает губы, и с робкой улыбкой, смущаясь, смотрит снизу вверх.
Он кормит брата с рук – им обоим нравится это проявление доверия и ласки, эта почти-детская нежность и немножко-взрослая близость. Он вытирает стекающий по губам младшего сок, облизывая липкие кисло-сладкие пальцы, пахнущие лимоном.
— …И как ты это ешь? Они же кислые…
— В твоих руках-то? – смеется младший. – Дай покажу.
Братишка берет самую маленькую дольку и подносит ее к его губам. Он послушно открывает рот, вбирая в него не только кусочек лимона, но и пальцы младшего, которые тот тут же со смехом отдергивает.
— Вкусно?
— Сладко, — он берет руку брата в свою и целует кончики его пальцев.
Он как обычно не может устоять перед искушением – и притягивает младшего к себе на колени, зарывается лицом в теплые черные волосы.
— От тебя пахнет солнцем.
— Что это за запах?
— Не знаю.
— На что он похож?
— На аромат цветочной пыльцы и меда.
— Тебе нравится?
— Да. Очень.
— Ты думаешь, солнце пахнет так?
— Ты пахнешь так. А ты – солнце.
Он ловит губами губы брата; они дышат пряной сладостью и лимонной свежестью.
— Ты – мое солнце.

@темы: фанфики, Трион, Торрен

---

[Расинтэль]

Спектр

2. Оранж

2. Оранж

Апельсины и бархатцы

Он сидит на кровати, напряженный, нахмурившийся, в окружении кучи бумаг, разбросанных среди гранатовых покрывал и пестро-тыквенных подушек, медленно перебирает их, досадливо качает головой, откладывает, перечеркивает, сминает, бросает на пол. Его раздражает эта работа – скучная, однообразная, не желающая заканчиваться, — у него ломит плечи и ноет шея, но с делами надо разобраться до вечера. Солнечный свет яростно бьет в окна, и из-за темно-мандаринового цвета штор и кораллового балдахина над кроватью вся комната кажется залитой сладкой апельсиновой патокой наподобие той, что добавляют в пироги придворные стряпухи. В вазе на прикроватном столике приосанились кудрявые медовые бархатцы – их нарвал сегодня утром в королевском саду бра-тишка, притащил целый букет, бросился с ним на шею, сунул цветы почти в самое в лицо, смеясь и прижимаясь носом к мягким округлым головкам.
— Понюхай, как пахнут! Чудо, правда?
Сейчас младший лежит рядом, расчистив себе местечко, постукивая пальцем по плетеной корзинке, наполненной крупными, тугими, душистыми ярко-оранжевыми апельсинами. Он подносит их к лицу, прикрыв глаза, с наслаждением вдыхает их запах, трогает кончиком языка гладкую кожицу, не спеша приниматься за трапезу и оттягивая удовольствие.
— Хочешь?
— Не сейчас, — он хмурится, вертя в руках перо и даже не оборачиваясь. Младший кладет голову на руку, смотрит на него, а потом вдруг приподнимается, проворно подползает к старшему, спокойно отбирает перо и бумагу и показывает апельсин.
— Точно не хочешь?
Он удивленно смотрит на братишку. А тот прихватывает зубами крепкую оранжевую кожицу, чуть морщится, когда горьковатый сок попадает ему на язык, прикасается губами к свежей мякоти, бросает лукавый взгляд из-под длинной челки – смотрит ли он, понимает ли, не злится ли?
И он вздыхает, улыбается и, наклонившись, прикусывает фрукт с другой стороны, отрывает клочок кожицы, жадно пьет сладкий, освежающий сок, слизывает стекающие по пальцам младшего янтарные капельки.
— Вкусно?
— Очень.
Апельсин падает на одеяло, подкатывается к корзинке и замирает, уткнувшись в ее шероховатый плетеный бок. А они уже не помнят о нем – они исступленно целуются, падают на постель, сминая еще не просмотренные бумаги, сбивая светло-медовые простыни, опрокидывая корзинку, но даже не замечая этого и не видя, как апельсины живописно раскатываются по бархатным покрывалам и падают на пол, ползут по пушистому охряному ковру и замирают.
Они целуются, не обращая внимания ни на что, греясь в заливающем комнату солнечном свете и плавясь от тепла и чувственных, трепетных прикосновений друг друга. Они оба теперь пахнут апельсинами и оранжевыми бархатцами, и аромат этот долго еще будет стоять в их покоях.
А когда он выветрится, младший опять нарвет цветов и принесет новую корзинку с апельсинами.
Тогда он уже закончит свои дела – и на постели не будет места для бумаг и документов.

@темы: фанфики, Трион, Торрен

---

СПЕКТР

[Расинтэль]

А это - самый чистый и светлый фик по Лейне) Точнее, сборник зарисовок.

Спектр

Автор: Xsana

Фэндом: Лейна
Персонажи: Трион/Торрен

Рейтинг: R
Жанры: Фэнтези, PWP, Романтика, Слэш (яой)
Предупреждения: Инцест, OOC

Размер: Мини, 14 страниц
Кол-во частей: 8
Статус: закончен Описание:
Ответ на цикл "Спектр" Erinaco. Да-да, я все-таки решилась его написать, хотя не планировала продолжать "Бордо". Annie, спасибо вам))
Бордо стоит отдельным фиком, но я опять же не хочу удалять его из-за комментов.

Посвящение:
Вам, дорогой мой семпай, за великолепную идею, и сам, милая Annie, за поддержку и вдохновение!)) Без вас половины фиков по Тотошкам бы не было!))

1. Бордо

1. Бордо

Вино и вишни

На столике у кровати – полупустая бутылка сухого красного вина и вазочка с крупными, душистыми, дурманно пахнущими темно-красными вишнями. Чуть слышно, как-то лениво потрескивает огонь в камине. Комната освещена лишь тремя свечами в изящном бронзовом канделябре, и свет их охватывает только прикроватный столик да саму постель под тяжелым балдахином; высокие стрельчатые окна теряются в мягкой, бархатистой темноте.
Младший, полностью обнаженный, лежит на постели. Руки его привязаны рубашкой к изголовью. Он тяжело дышит, прикрыв глаза, и неотрывно смотрит на приближающуюся к постели фигуру.
Старший подходит – не спеша, двигаясь грациозно, бесшумно и соблазнительно, как хищник, подкрадывающийся к добыче. Грудь младшего часто вздымается, взгляд его бродит по мускулистому, стройному телу брата, на котором сейчас из одежды одни лишь бриджи. Старший отодвигает рукой тяжелую полу бархатного бордового балдахина и садится на кровать. Братишка подается ему навстречу, но связанные руки не позволяют ему приподняться. Старший трогает брата за подбородок, заставляя его вскинуть голову, и мимолетно, дразняще прикасается к его губам, потом еще раз, и еще, и наконец целует его по-настоящему, глубоко, чувственно. Младший облизывает губы – поцелуй брата терпкий, сладковатый, с привкусом вишни и красного вина.
Он нависает над братом, одной рукой распутывая завязки на бриджах, и изнывающий от нетерпения младший тянется к нему, умоляя взять его быстрее, до безумия желая его ласк и прикосновений.
Те не заставляют себя ждать. Старший тоже на взводе – и вскоре младший изгибается на бархатных простынях, чуть слышно постанывая от удовольствия. Кожа к коже – так горячо, что плавятся кожа и кости, так близко, что сплетается дыхание, так нежно, что можно дойти до предела от одного лишь движения.
Первый тягучий стон повисает над постелью, вплетаясь в легкое потрескивание дров в камине и мягкий, неторопливый, тихий шорох простыней, и поверх всех этих звуков плавно звучит голос – томный, глубокий, низкий, с бархатистыми нотками, чувственный, развратный, соблазнительный, противиться которому нет ни сил, ни желания. Слов почти не разобрать в накрывающей с головой пелене наслаждения, но они и не важны. Губы дурманяще пахнут вишней и красным вином, отблески пламени игриво пляшут на бронзе канделябра и на стекле бутылки, отражаются на темных стеклах, льются кровавыми отсветами по черным волосам. Тягучая, мягкая боль растекается по всему телу, заставляя выгибаться на постели, и медленные, плавные, ритмичные движения сводят с ума. Покои наполняются горячим, неразборчивым шепотом, тихими вздохами, запутывающимися в тяжелых складках балдахина, и протяжными стонами, переходящими в пронзительные крики. Полуслова, полунамеки, полупризнания срываются с покрасневших губ, и в полумраке покоев, разрезаемом алыми отблесками каминного огня, неистово сплетаются, входя одно в другое, два имени, два голоса, два выкрика…
Высокий стон прокатывается по комнате – и даже пламя, кажется, трепещет от его звучания, тревожно колыхаясь в камине. Смятые теплые простыни почти сползают на пол, падает на постель отвязанная от изголовья рубашка, и крепкие руки стискивают хрупкое, гибкое тело, дрожащее после только что испытанных ощущений.
Камин догорает к утру.

@темы: фанфики, Трион, Торрен