Все - в твоей фантазии.| Демиург мира Тотошек.
Спектр
Бонус. БелыйБонус. Белый
На белых простынях витой узор иссиня-черных волос кажется особенно красивым и четким. Среди темных локонов запутались душистые, нежные лепестки белых роз – они разбросаны по всей кровати и они теряются среди таких же белоснежных одеял, покрывал и подушек. На столике, застеленном белой скатертью – открытая бутылка белого вина и раскрошенный белый шоколад в тарелочке, на хрустальный бок которой склонила величественную голову белая королевская лилия, отклонившаяся от своих подруг, приютившихся в невысокой изящной вазе. Легкий ветерок чуть колеблет легкие белые шторы и шелковый белый балдахин, который скрывает тех двоих, что утопают в белизне просторной постели.
Он наблюдает за тем, как брат берет двумя пальцами мягкие лепестки роз, подносит их к носу, вдыхает их запах, улыбается – мечтательно и счастливо. Тонкое, стройное молодое тело завернуто в белую простыню, и он может видеть лишь красивые, крепкие плечи, спину да копну растрепанных черных волос.
Черное на белом…
Братишка дотягивается до шоколада в хрустальной вазочке, берет хрупкий, ло-мающийся в пальцах кусочек и переворачивается на спину.
— Будешь? – младший подносит шоколад к его рту, и он осторожно берет сладкий, уже чуть подтаявший кубик губами, не упуская возможности прикоснуться поцелуем к пальцам брата.
Он слегка хмурится – белый шоколад слишком приторный, и от его молочного, густого запаха даже мутит, но отказывать брату из-за такой мелочи не хочется.
Он не любит и этот цвет: белый для него – символ холода, отчужденности, одиночества, снега, непокорности и отдаленности… Но братишке нравится белый – и он не смеет спорить. Если ему хочется белых лепестков на постели и лилий на столе – они будут. Ради него – все, что угодно: и звезды с неба, и жемчужины со дна морей, и ветер с гор, и сокровища из древних сказаний, и сердце из груди…
А на черных шелковистых волосах робко свернулись белые лепестки – они несмело, трепетно целуют эти волосы и боязливо ждут наказания за свою дерзость.
Белое на черном…
Он отводит с лица брата темную прядку и, наклоняясь, целует его в губы. Брат пахнет молоком и цветами – и аромат этот кружит голову, мягко вплетается во внезапно поднявшуюся откуда-то из глубины души нежность, и пробегает неожиданной судорогой по телу…
— Ммм… ах-х… ты что… не…
Возражения он прерывает новым поцелуем. Сильные, уверенные руки забираются под простыню и скользят по такому знакомому, родному, любимому телу.
Белый цвет – цвет холода и одиночества… Но какой может быть холод, когда брат рядом? С ним тепло, с ним хорошо, с ним спокойно, он греет одной своей улыбкой, он одним прикосновением прогоняет дурные мысли и дает понять: он – не один…
Когда он с братом, белый цвет – это символ чистоты и невинности.
Младший распластывается на простынях и стонет, откидывая голову на подушку. Он еще пытается что-то говорить, но слова переходят в судорожные вздохи и тонкие всхлипы.
Заниматься любовью с утра – плохая затея. Нужны силы для нового дня, полного дел и забот, нужен ясный, твердый разум… Заниматься любовью лучше ночью – тогда знаешь, что никто не придет, не помешает, что некуда спешить, что впереди – много часов сладкой, горячей, страстной темноты, словно созданной для того, чтобы прятать в своем теплом, бархатистом сумраке их любовь… А теперь ему весь день будут мерещиться переливы черных волос на белых простынях, яркий, шальной блеск изумрудных глаз и сдавленные стоны брата.
— Люблю тебя, — исступленно шепчет он, утопая во внезапно охватившей его тре-петной, чуткой, белой нежности. – Люблю тебя… больше жизни люблю…
Братишка, возможно, и рад бы ответить, но не может – он жадно хватает ртом воздух, и в широко распахнутых глазах цвета смарагда сплетаются, как искры, наслаждение и боль.
Белые лепестки взволнованно порхают по одеялам и падают на пол. На постели им больше нет места.
— Мой… люблю тебя… о боги, как я тебя люблю… — задыхаясь – то ли от торопливых движений, то ли от нежности, — шепчет он. – Люблю…
И среди белых сбитых простыней, словно посреди заснеженной поляны – два горячих, гибких, распаленных тела…
Белый поглощает все цвета – и так же любовь поглощает все иные чувства.
Никого, кроме них.
Ничто, кроме их любви.
Бонус. БелыйБонус. Белый
На белых простынях витой узор иссиня-черных волос кажется особенно красивым и четким. Среди темных локонов запутались душистые, нежные лепестки белых роз – они разбросаны по всей кровати и они теряются среди таких же белоснежных одеял, покрывал и подушек. На столике, застеленном белой скатертью – открытая бутылка белого вина и раскрошенный белый шоколад в тарелочке, на хрустальный бок которой склонила величественную голову белая королевская лилия, отклонившаяся от своих подруг, приютившихся в невысокой изящной вазе. Легкий ветерок чуть колеблет легкие белые шторы и шелковый белый балдахин, который скрывает тех двоих, что утопают в белизне просторной постели.
Он наблюдает за тем, как брат берет двумя пальцами мягкие лепестки роз, подносит их к носу, вдыхает их запах, улыбается – мечтательно и счастливо. Тонкое, стройное молодое тело завернуто в белую простыню, и он может видеть лишь красивые, крепкие плечи, спину да копну растрепанных черных волос.
Черное на белом…
Братишка дотягивается до шоколада в хрустальной вазочке, берет хрупкий, ло-мающийся в пальцах кусочек и переворачивается на спину.
— Будешь? – младший подносит шоколад к его рту, и он осторожно берет сладкий, уже чуть подтаявший кубик губами, не упуская возможности прикоснуться поцелуем к пальцам брата.
Он слегка хмурится – белый шоколад слишком приторный, и от его молочного, густого запаха даже мутит, но отказывать брату из-за такой мелочи не хочется.
Он не любит и этот цвет: белый для него – символ холода, отчужденности, одиночества, снега, непокорности и отдаленности… Но братишке нравится белый – и он не смеет спорить. Если ему хочется белых лепестков на постели и лилий на столе – они будут. Ради него – все, что угодно: и звезды с неба, и жемчужины со дна морей, и ветер с гор, и сокровища из древних сказаний, и сердце из груди…
А на черных шелковистых волосах робко свернулись белые лепестки – они несмело, трепетно целуют эти волосы и боязливо ждут наказания за свою дерзость.
Белое на черном…
Он отводит с лица брата темную прядку и, наклоняясь, целует его в губы. Брат пахнет молоком и цветами – и аромат этот кружит голову, мягко вплетается во внезапно поднявшуюся откуда-то из глубины души нежность, и пробегает неожиданной судорогой по телу…
— Ммм… ах-х… ты что… не…
Возражения он прерывает новым поцелуем. Сильные, уверенные руки забираются под простыню и скользят по такому знакомому, родному, любимому телу.
Белый цвет – цвет холода и одиночества… Но какой может быть холод, когда брат рядом? С ним тепло, с ним хорошо, с ним спокойно, он греет одной своей улыбкой, он одним прикосновением прогоняет дурные мысли и дает понять: он – не один…
Когда он с братом, белый цвет – это символ чистоты и невинности.
Младший распластывается на простынях и стонет, откидывая голову на подушку. Он еще пытается что-то говорить, но слова переходят в судорожные вздохи и тонкие всхлипы.
Заниматься любовью с утра – плохая затея. Нужны силы для нового дня, полного дел и забот, нужен ясный, твердый разум… Заниматься любовью лучше ночью – тогда знаешь, что никто не придет, не помешает, что некуда спешить, что впереди – много часов сладкой, горячей, страстной темноты, словно созданной для того, чтобы прятать в своем теплом, бархатистом сумраке их любовь… А теперь ему весь день будут мерещиться переливы черных волос на белых простынях, яркий, шальной блеск изумрудных глаз и сдавленные стоны брата.
— Люблю тебя, — исступленно шепчет он, утопая во внезапно охватившей его тре-петной, чуткой, белой нежности. – Люблю тебя… больше жизни люблю…
Братишка, возможно, и рад бы ответить, но не может – он жадно хватает ртом воздух, и в широко распахнутых глазах цвета смарагда сплетаются, как искры, наслаждение и боль.
Белые лепестки взволнованно порхают по одеялам и падают на пол. На постели им больше нет места.
— Мой… люблю тебя… о боги, как я тебя люблю… — задыхаясь – то ли от торопливых движений, то ли от нежности, — шепчет он. – Люблю…
И среди белых сбитых простыней, словно посреди заснеженной поляны – два горячих, гибких, распаленных тела…
Белый поглощает все цвета – и так же любовь поглощает все иные чувства.
Никого, кроме них.
Ничто, кроме их любви.