Все - в твоей фантазии.| Демиург мира Тотошек.
Тайны дОрсвитов
Он не знаетОн не знает
Horribile dictu.
(Страшно сказать!, лат.)
Дариэль уехал, и скучающий без друга Торрен заявился в комнату к брату и теперь сидит с ногами в кресле, наблюдая, как Трион пишет дружественное послание правителю Веллариэлля. Трион краем глаза наблюдает за отражением своего младшенького в хрустальной статуэтке в виде древа, примостившейся на краешке стола.
— Тор, тебе заняться нечем? – спрашивает Трион, не отвлекаясь от работы.
— Нечем, — капризно подтверждает Торрен. – А я тебе что, мешаю?
— Ты меня отвлекаешь.
— Я? Да я сижу тише воды ниже травы! – возмущается младший дроу.
— Само твое присутствие – уже отвлекающий фактор.
Торрен обиженно фыркает и замолкает. За окном вечереет, но в комнате светло благодаря горящим лампам – Трион не собирается их гасить. Самому ему много огня не нужно, но он надеется, что клюющий носом братишка, которому яркий свет мешает задремать, не выдержит и уйдет спать.
Но Торрен, уютно устроившийся в кресле, засыпает, откинув голову на спинку и спустив ноги на пол. Трион, заметив это, лишь бесшумно вздыхает. Теперь братишка мешает работать еще больше.
Стрелки длинных ресниц отбрасывают на щеки мохнатые тени, губы во сне чуть-чуть, самую малость приоткрыты, распущенные черные локоны красиво окаймляют лицо, подчеркивая его бледность, сквозь распахнутый воротник видна тонкая изящная шея, грудь равномерно вздымается, — он спит на удивление спокойно и даже как-то умиротворенно.
Трион отводит взгляд. Лучше не смотреть – иначе есть риск не сдержаться.
А он не должен знать.
Во всяком случае, пока – не должен.
Через четверть часа письмо дописано. Трион сворачивает пергамент, обвязывает его лентой, ставит печать королевского темноэльфийского дома. Дело за малым – передать послание гонцу. Скоро должен зайти Оллеро – отряд посланцев Трион поручил собрать именно ему.
Трион подходит к брату. Долго, долго смотрит на него, изучая каждую черту его лица, любуясь блестящими черными прядями, опускаясь к дразняще выглядываю-щим из-под ворота косточкам ключиц.
Одного взгляда – достаточно, чтобы сойти с ума.
Трион склоняется над братом, осторожно упираясь в подлокотники кресла, и прикасается губами к его губам. Замирает. Губы у Торрена мягкие, теплые, они пахнут листвой, вишней – опять на пару со своим светлым дружком набрал в королевском саду ягод, — и вечерней прохладой, и Трион забывает обо всем.
Через несколько секунд в покои без стука входит Оллеро. Увлеченный Трион даже не слышит его появления. Дро’Шанети собирается что-то сказать, но, потрясенный представшей перед ним картиной, застывает на пороге с открытым ртом.
Трион не спешит разрывать поцелуй. Наконец он отстраняется и, тут же замечая присутствие постороннего в комнате, быстро оборачивается. Выражение его лица меняется – по ошарашенному взгляду Оллеро он понимает, что тот все видел. Какое-то время они молчат, оба – изумленные, растерянные, не знающие, что делать.
Трион приходит в себя первым.
— Не спрашивай ничего, — сухо говорит он и, укрывая брата одеялом, спрашивает: — Гонцы готовы?
— Да. Они ждут во дворе, — отвечает Оллеро. Он оправился от удивления, и голос его звучит спокойно, хотя только что увиденное никак не укладывается у него в голове.
— Хорошо. Идем, — кивает Трион.
Они выходят из покоев принца. Трион привычно набрасывает на дверь защитное заклинание и уверенно идет по коридору. Оллеро следует за другом, не сводя с него пристального взгляда.
Дро’Шанети решается через тридцать шагов.
— Трион, — тихо произносит он, — как давно?
Кронпринц дроу отвечает не сразу. Еще с десяток шагов проходят в молчании, а потом Трион невесело улыбается.
— Давно, — отвечает он. – Очень давно.
— Он знает?
— Нет.
— Но почему?
— Он не поймет.
— Откуда ты знаешь?
— Думаю.
— Ты не убедишься, пока не проверишь.
— Сомневаюсь, что стоит проверять.
— Лучше молчать и мучиться?
Трион не отвечает.
— Трион, скажи ему.
Молчание.
Оллеро досадливо качает головой.
Но через два дня он видит в садовой беседке обнимающихся и нежно целующихся принцев и улыбается.
— Не поймет? – лукаво спрашивает он у Триона тем же вечером. Старший принц лишь мягко усмехается.
Теперь он – знает.
Он не знаетОн не знает
Horribile dictu.
(Страшно сказать!, лат.)
Дариэль уехал, и скучающий без друга Торрен заявился в комнату к брату и теперь сидит с ногами в кресле, наблюдая, как Трион пишет дружественное послание правителю Веллариэлля. Трион краем глаза наблюдает за отражением своего младшенького в хрустальной статуэтке в виде древа, примостившейся на краешке стола.
— Тор, тебе заняться нечем? – спрашивает Трион, не отвлекаясь от работы.
— Нечем, — капризно подтверждает Торрен. – А я тебе что, мешаю?
— Ты меня отвлекаешь.
— Я? Да я сижу тише воды ниже травы! – возмущается младший дроу.
— Само твое присутствие – уже отвлекающий фактор.
Торрен обиженно фыркает и замолкает. За окном вечереет, но в комнате светло благодаря горящим лампам – Трион не собирается их гасить. Самому ему много огня не нужно, но он надеется, что клюющий носом братишка, которому яркий свет мешает задремать, не выдержит и уйдет спать.
Но Торрен, уютно устроившийся в кресле, засыпает, откинув голову на спинку и спустив ноги на пол. Трион, заметив это, лишь бесшумно вздыхает. Теперь братишка мешает работать еще больше.
Стрелки длинных ресниц отбрасывают на щеки мохнатые тени, губы во сне чуть-чуть, самую малость приоткрыты, распущенные черные локоны красиво окаймляют лицо, подчеркивая его бледность, сквозь распахнутый воротник видна тонкая изящная шея, грудь равномерно вздымается, — он спит на удивление спокойно и даже как-то умиротворенно.
Трион отводит взгляд. Лучше не смотреть – иначе есть риск не сдержаться.
А он не должен знать.
Во всяком случае, пока – не должен.
Через четверть часа письмо дописано. Трион сворачивает пергамент, обвязывает его лентой, ставит печать королевского темноэльфийского дома. Дело за малым – передать послание гонцу. Скоро должен зайти Оллеро – отряд посланцев Трион поручил собрать именно ему.
Трион подходит к брату. Долго, долго смотрит на него, изучая каждую черту его лица, любуясь блестящими черными прядями, опускаясь к дразняще выглядываю-щим из-под ворота косточкам ключиц.
Одного взгляда – достаточно, чтобы сойти с ума.
Трион склоняется над братом, осторожно упираясь в подлокотники кресла, и прикасается губами к его губам. Замирает. Губы у Торрена мягкие, теплые, они пахнут листвой, вишней – опять на пару со своим светлым дружком набрал в королевском саду ягод, — и вечерней прохладой, и Трион забывает обо всем.
Через несколько секунд в покои без стука входит Оллеро. Увлеченный Трион даже не слышит его появления. Дро’Шанети собирается что-то сказать, но, потрясенный представшей перед ним картиной, застывает на пороге с открытым ртом.
Трион не спешит разрывать поцелуй. Наконец он отстраняется и, тут же замечая присутствие постороннего в комнате, быстро оборачивается. Выражение его лица меняется – по ошарашенному взгляду Оллеро он понимает, что тот все видел. Какое-то время они молчат, оба – изумленные, растерянные, не знающие, что делать.
Трион приходит в себя первым.
— Не спрашивай ничего, — сухо говорит он и, укрывая брата одеялом, спрашивает: — Гонцы готовы?
— Да. Они ждут во дворе, — отвечает Оллеро. Он оправился от удивления, и голос его звучит спокойно, хотя только что увиденное никак не укладывается у него в голове.
— Хорошо. Идем, — кивает Трион.
Они выходят из покоев принца. Трион привычно набрасывает на дверь защитное заклинание и уверенно идет по коридору. Оллеро следует за другом, не сводя с него пристального взгляда.
Дро’Шанети решается через тридцать шагов.
— Трион, — тихо произносит он, — как давно?
Кронпринц дроу отвечает не сразу. Еще с десяток шагов проходят в молчании, а потом Трион невесело улыбается.
— Давно, — отвечает он. – Очень давно.
— Он знает?
— Нет.
— Но почему?
— Он не поймет.
— Откуда ты знаешь?
— Думаю.
— Ты не убедишься, пока не проверишь.
— Сомневаюсь, что стоит проверять.
— Лучше молчать и мучиться?
Трион не отвечает.
— Трион, скажи ему.
Молчание.
Оллеро досадливо качает головой.
Но через два дня он видит в садовой беседке обнимающихся и нежно целующихся принцев и улыбается.
— Не поймет? – лукаво спрашивает он у Триона тем же вечером. Старший принц лишь мягко усмехается.
Теперь он – знает.