John fetch me my revolver (с)
Глава 7Глава 7
Сирин Ро’Шерр
Трэш! Демон всё это побери! Что ж он творит-то, а?..
Торрен тихо сопел рядом. В лунном свете, проникающем в высокое стрельчатое окно, он выглядел таким бледным…
Советник тихо и очень грязно выругался. Ведь это уже не просто шуточки и насмешки, это же интрига с принцем тёмноэльфийского престола! Если хоть кто-нибудь… хоть одна живая — или неживая — душа узнает, что он только что сделал…
Советник содрогнулся. Нет, этого нельзя было допустить ни в кое случае. Всю вину постараются повесить на него, в этом сомнений нет. Но и принцу достанется, несмотря на то, что он ещё совсем юн.
Вот же вляпался!
Сирин невесело ухмыльнулся. Вот и на нём сказывается дурное влияние Лейны, человечки-Демиурга… Вот кто плюнул бы на все условности, махнул рукой на приличия и устроился так, как удобнее ей самой.
Советник горько усмехнулся. Когда он успел так глубоко ввязаться во всё это? Рвать придётся по живому, рывком, вместе с мясом. За свои ошибки ему придётся платить. Ему придётся сделать то, чего он может никогда себе не простить. Но так будет лучше… да, лучше — для него, для Торрена, для тёмноэльфийского престола.
— Торрен… мой милый нежный мальчик, мне придётся огорчить тебя, — он провёл рукой по волосам спящего принца, посеребрённым лунными лучами. — Прости меня.
Торрен Д’Орсвит
Торрен проснулся далеко за полдень. Не удивительно, если учесть, когда им вчера удалось заснуть. Зато как вставать не хочется… Наверное, Сирин не будет против, если они ещё немного поваляются в кровати… и не только.
Принц довольно потянулся и, обхватив шею Советника руками, попытался его поцеловать. Однако Сирин никак не ответил на поцелуй. Тор отодвинулся и вопросительно посмотрел на лицо возлюбленного. К его глубокому изумлению, Ро’Шерр наградил его, пожалуй, одним из самых ехидных своих взглядов. Обычно одного этого было достаточно, чтобы окружающие захотели очутиться как можно дальше от Советника.
— Сирин, ты чего? — вопрос прозвучал растерянно. Торрен ожидал какой угодно реакции — новой вспышки страсти, нежности, возможно, запоздавшего гнева, но только не этого подчёркнуто холодного равнодушия.
— Уже проснулся? В таком случае смею доложить, что произошло во время твоего… временного отсутствия. Наш отряд практически здоров и завтра состоится официальная церемония прощания с правителем и…
— То есть сейчас нам некуда торопиться, да? — Тор опять потянулся к губам Советника, затем растерянно замер на полпути. Сирин смотрел на него с презрительно-снисходительной усмешкой, будто всё, включая принца, его невероятно забавляло, но и только. Легко, одними пальцами оттолкнув от себя Торрена, Советник встал с постели и начал неспешно, даже развязно одеваться.
— Не знаю как ты, но я собираюсь обсудить ещё пару вопросов с Линиэлем, да и тебе, пожалуй, не помешало бы уже принимать участие в политических делах, а не тратить всё своё время на всякие… — Сирин немного разочарованно осмотрел то, что ещё недавно было его рубашкой, и фыркнул, — глупости.
— Глупости? Что… Но ведь ты и я… вчера м-мы… — Тор с ужасом заметил, что начинает заикаться, а глаза застилает влажная пелена.
— А-а, ты об этом, — Советник оставил бесплодные попытки натянуть на себя изорванные лоскуты и натянул одну из рубашек принца — первую, что подвернулась под руку. — Да, было довольно недурно. Возможно, стоит когда-нибудь повторить. Как оказалось, ты отнюдь не плохой любовник, так что, когда возникнет свободная минутка, я к тебе загляну… если, конечно, не найду к тому времени кого-то ещё. А что, тебе так понравилось?
— Т-ты… убирайся! — Торрен закусил губу, пытаясь удержать слёзы, но голос предательски дрожал.
— Ваше Высочество…
— Я сказал — ВОН!
В наступившей тишине звук пощёчины прозвучал очень громко. Тор пораженно уставился на свою руку: когда Советник наклонился над кроватью, он совсем не собирался его бить. К тому же так, по-женски. Сирин вышел из комнаты, уже у двери обернувшись и бросив на него странный взгляд.
Торрен устало откинулся на подушки. Сил сдерживаться больше не было, и слёзы против его воли потекли из глаз. Для дроу Тор был слишком юн, у него ещё никогда не было столь сильных увлечений… до сих пор. Ведь совсем недавно Советник был для него важнее всего на свете! А сейчас… Вряд ли он когда-нибудь сможет посмотреть на него как прежде.
Сирин Ро’Шерр
Захлопнув за собой дверь, Советник услышал короткие рыдания. И будто прилип к полу, пытаясь справиться с безумным желанием ворваться обратно, схватить Торена в свои объятия и сказать, что всё в порядке, и утешить, и гладить по голове, пока он не успокоится. А потом долго целовать его губы, щёки, глаза…
Сирин стоял возле двери и слушал тихие стоны, почти непрерывный монотонный вой. Ему казалось, что его сердце перестало стучать — он не слышал ни одного удара.
Он силой воли заставил сердце биться — удар, ещё удар, ещё — и сделал шаг от комнаты, где плакал наследник тёмноэльфийского престола. Это было невероятно сложно — сделать этот шаг. И ещё было тяжело дышать, будто воздух вдруг превратился в студёнистую массу… А затем он бросился бежать.
Хорошо, что тёмноэльфийскую делегацию разместили в одном крыле, и до покоев Советника было рукой подать. Сирин бегом преодолел это расстояния — и всё же ему показалось, что, после того, как он ушёл от принца, и до того момента, когда без сил рухнул на кровать, минула целая вечность.
Какой позор… он будто спасался бегством. Он, славившийся своим бесстрашием, никогда не бежавший, ни перед кем не склонявший колен — сейчас он испытывал ужас от одной только мысли о том, что сейчас произошло между ним и Торреном. О том, что сейчас происходит с принцем. О том, как ему вновь научиться дышать…
Жуткое чувство потери и вины пилило его сердце острым зазубренным ножом, оставляя неровные, рваные раны.
Он должен был предотвратить всё с самого начала. Он намного старше, опытнее и мудрее, чем принц, и, если бы не его безрассудство, Торрену бы не пришлось сейчас… там… так…
Торрен… Перед глазами стояло непонимающее лицо принца, такое чёткое, будто он действительно всё ещё стоял в его комнате, глядя, как Тор пытается понять: что произошло?
Сирин сжался в комок. Ему казалось, что стены дворца сотрясаются до самого основания, что привычный мир рушится, распадается на куски.
С самого начала он не обращал никакого внимания на свои чувства. Ведь это была всего лишь очередная игра? Ведь так забавно было наблюдать за реакцией принца, за его неуклюжими попытками вернуть очередную шпильку…
Доигрался.
Ночью он так и не уснул, пытаясь запомнить Торрена. Нет, они, конечно, будут видеться — хотя бы на Советах да при дворе, но принц будет смотреть на него с ненавистью и обидой, или же попытается не замечать Советника. Таким спокойным и безмятежным он видит Тора в последний раз. Возвращаться домой они будут едва ли не врагами.
Хотя, когда утром Торрен с трудом разлепил глаза и, счастливо улыбнувшись, полез целоваться, уверенность Советника чуть было не улетучилась. Ведь ничего страшного не случится, если он отложит сцену расставания на денёк-другой?..
Нет. Это было бы нечестно — по отношению к ним обоим.
Возможно, надо было встать и одеться раньше. По крайней мере, тогда не пришлось бы силой вырываться из этих сладостных объятий, когда так хотелось остаться…
А теперь дело сделано. Принц поверил каждому его слову (ну почему, почему он такой наивный?!), и тут же выставил его из комнаты. Да ещё с рукоприкладством.
— Да, как просто просчитать тебя, Ваше Высочество, — кажется, эту фразу Сирин пробормотал вслух, скомканный, сжатый, словно пружина, жалкий и словно разорванный напополам.
Нужно было немного отдохнуть. Хоть пару часов — хоть полчаса! Нужно держать лицо перед Линиэлем, Дарриэлем, перед своим отрядом, перед Торреном. Он должен выглядеть собранным и бесстрастным — как всегда. Он должен быть сильным и непоколебимым, и не дать принцу ни одного лучика надежды.
Всё кончено. Нужно пережить это. Научиться быть дальше… без Торрена.
И Сирин забылся странным полусном, диковатым, исполненным горького разочарования и бесконечных поисков бредом.
Сирин Ро’Шерр
Трэш! Демон всё это побери! Что ж он творит-то, а?..
Торрен тихо сопел рядом. В лунном свете, проникающем в высокое стрельчатое окно, он выглядел таким бледным…
Советник тихо и очень грязно выругался. Ведь это уже не просто шуточки и насмешки, это же интрига с принцем тёмноэльфийского престола! Если хоть кто-нибудь… хоть одна живая — или неживая — душа узнает, что он только что сделал…
Советник содрогнулся. Нет, этого нельзя было допустить ни в кое случае. Всю вину постараются повесить на него, в этом сомнений нет. Но и принцу достанется, несмотря на то, что он ещё совсем юн.
Вот же вляпался!
Сирин невесело ухмыльнулся. Вот и на нём сказывается дурное влияние Лейны, человечки-Демиурга… Вот кто плюнул бы на все условности, махнул рукой на приличия и устроился так, как удобнее ей самой.
Советник горько усмехнулся. Когда он успел так глубоко ввязаться во всё это? Рвать придётся по живому, рывком, вместе с мясом. За свои ошибки ему придётся платить. Ему придётся сделать то, чего он может никогда себе не простить. Но так будет лучше… да, лучше — для него, для Торрена, для тёмноэльфийского престола.
— Торрен… мой милый нежный мальчик, мне придётся огорчить тебя, — он провёл рукой по волосам спящего принца, посеребрённым лунными лучами. — Прости меня.
Торрен Д’Орсвит
Торрен проснулся далеко за полдень. Не удивительно, если учесть, когда им вчера удалось заснуть. Зато как вставать не хочется… Наверное, Сирин не будет против, если они ещё немного поваляются в кровати… и не только.
Принц довольно потянулся и, обхватив шею Советника руками, попытался его поцеловать. Однако Сирин никак не ответил на поцелуй. Тор отодвинулся и вопросительно посмотрел на лицо возлюбленного. К его глубокому изумлению, Ро’Шерр наградил его, пожалуй, одним из самых ехидных своих взглядов. Обычно одного этого было достаточно, чтобы окружающие захотели очутиться как можно дальше от Советника.
— Сирин, ты чего? — вопрос прозвучал растерянно. Торрен ожидал какой угодно реакции — новой вспышки страсти, нежности, возможно, запоздавшего гнева, но только не этого подчёркнуто холодного равнодушия.
— Уже проснулся? В таком случае смею доложить, что произошло во время твоего… временного отсутствия. Наш отряд практически здоров и завтра состоится официальная церемония прощания с правителем и…
— То есть сейчас нам некуда торопиться, да? — Тор опять потянулся к губам Советника, затем растерянно замер на полпути. Сирин смотрел на него с презрительно-снисходительной усмешкой, будто всё, включая принца, его невероятно забавляло, но и только. Легко, одними пальцами оттолкнув от себя Торрена, Советник встал с постели и начал неспешно, даже развязно одеваться.
— Не знаю как ты, но я собираюсь обсудить ещё пару вопросов с Линиэлем, да и тебе, пожалуй, не помешало бы уже принимать участие в политических делах, а не тратить всё своё время на всякие… — Сирин немного разочарованно осмотрел то, что ещё недавно было его рубашкой, и фыркнул, — глупости.
— Глупости? Что… Но ведь ты и я… вчера м-мы… — Тор с ужасом заметил, что начинает заикаться, а глаза застилает влажная пелена.
— А-а, ты об этом, — Советник оставил бесплодные попытки натянуть на себя изорванные лоскуты и натянул одну из рубашек принца — первую, что подвернулась под руку. — Да, было довольно недурно. Возможно, стоит когда-нибудь повторить. Как оказалось, ты отнюдь не плохой любовник, так что, когда возникнет свободная минутка, я к тебе загляну… если, конечно, не найду к тому времени кого-то ещё. А что, тебе так понравилось?
— Т-ты… убирайся! — Торрен закусил губу, пытаясь удержать слёзы, но голос предательски дрожал.
— Ваше Высочество…
— Я сказал — ВОН!
В наступившей тишине звук пощёчины прозвучал очень громко. Тор пораженно уставился на свою руку: когда Советник наклонился над кроватью, он совсем не собирался его бить. К тому же так, по-женски. Сирин вышел из комнаты, уже у двери обернувшись и бросив на него странный взгляд.
Торрен устало откинулся на подушки. Сил сдерживаться больше не было, и слёзы против его воли потекли из глаз. Для дроу Тор был слишком юн, у него ещё никогда не было столь сильных увлечений… до сих пор. Ведь совсем недавно Советник был для него важнее всего на свете! А сейчас… Вряд ли он когда-нибудь сможет посмотреть на него как прежде.
Сирин Ро’Шерр
Захлопнув за собой дверь, Советник услышал короткие рыдания. И будто прилип к полу, пытаясь справиться с безумным желанием ворваться обратно, схватить Торена в свои объятия и сказать, что всё в порядке, и утешить, и гладить по голове, пока он не успокоится. А потом долго целовать его губы, щёки, глаза…
Сирин стоял возле двери и слушал тихие стоны, почти непрерывный монотонный вой. Ему казалось, что его сердце перестало стучать — он не слышал ни одного удара.
Он силой воли заставил сердце биться — удар, ещё удар, ещё — и сделал шаг от комнаты, где плакал наследник тёмноэльфийского престола. Это было невероятно сложно — сделать этот шаг. И ещё было тяжело дышать, будто воздух вдруг превратился в студёнистую массу… А затем он бросился бежать.
Хорошо, что тёмноэльфийскую делегацию разместили в одном крыле, и до покоев Советника было рукой подать. Сирин бегом преодолел это расстояния — и всё же ему показалось, что, после того, как он ушёл от принца, и до того момента, когда без сил рухнул на кровать, минула целая вечность.
Какой позор… он будто спасался бегством. Он, славившийся своим бесстрашием, никогда не бежавший, ни перед кем не склонявший колен — сейчас он испытывал ужас от одной только мысли о том, что сейчас произошло между ним и Торреном. О том, что сейчас происходит с принцем. О том, как ему вновь научиться дышать…
Жуткое чувство потери и вины пилило его сердце острым зазубренным ножом, оставляя неровные, рваные раны.
Он должен был предотвратить всё с самого начала. Он намного старше, опытнее и мудрее, чем принц, и, если бы не его безрассудство, Торрену бы не пришлось сейчас… там… так…
Торрен… Перед глазами стояло непонимающее лицо принца, такое чёткое, будто он действительно всё ещё стоял в его комнате, глядя, как Тор пытается понять: что произошло?
Сирин сжался в комок. Ему казалось, что стены дворца сотрясаются до самого основания, что привычный мир рушится, распадается на куски.
С самого начала он не обращал никакого внимания на свои чувства. Ведь это была всего лишь очередная игра? Ведь так забавно было наблюдать за реакцией принца, за его неуклюжими попытками вернуть очередную шпильку…
Доигрался.
Ночью он так и не уснул, пытаясь запомнить Торрена. Нет, они, конечно, будут видеться — хотя бы на Советах да при дворе, но принц будет смотреть на него с ненавистью и обидой, или же попытается не замечать Советника. Таким спокойным и безмятежным он видит Тора в последний раз. Возвращаться домой они будут едва ли не врагами.
Хотя, когда утром Торрен с трудом разлепил глаза и, счастливо улыбнувшись, полез целоваться, уверенность Советника чуть было не улетучилась. Ведь ничего страшного не случится, если он отложит сцену расставания на денёк-другой?..
Нет. Это было бы нечестно — по отношению к ним обоим.
Возможно, надо было встать и одеться раньше. По крайней мере, тогда не пришлось бы силой вырываться из этих сладостных объятий, когда так хотелось остаться…
А теперь дело сделано. Принц поверил каждому его слову (ну почему, почему он такой наивный?!), и тут же выставил его из комнаты. Да ещё с рукоприкладством.
— Да, как просто просчитать тебя, Ваше Высочество, — кажется, эту фразу Сирин пробормотал вслух, скомканный, сжатый, словно пружина, жалкий и словно разорванный напополам.
Нужно было немного отдохнуть. Хоть пару часов — хоть полчаса! Нужно держать лицо перед Линиэлем, Дарриэлем, перед своим отрядом, перед Торреном. Он должен выглядеть собранным и бесстрастным — как всегда. Он должен быть сильным и непоколебимым, и не дать принцу ни одного лучика надежды.
Всё кончено. Нужно пережить это. Научиться быть дальше… без Торрена.
И Сирин забылся странным полусном, диковатым, исполненным горького разочарования и бесконечных поисков бредом.