Все - в твоей фантазии.| Демиург мира Тотошек.
Брат мой, брат...
Строфа 4Строфа 4. Пассаж "Просьба" (Приходи, приходи, мое счастье...)
Сирин начинал замечать, что младший принц ведет себя странно. Его обычные энергичность и жизнерадостность, которые так радовали всех обитателей дворца и подданных короля Норрена, таяли с каждым днем. Торрен становился унылым, замкнутым, неразговорчивым, вялым, он словно чах, он угасал на глазах – и это пугало. Король Норрен был слишком занят, чтобы разбираться с проблемами сына, а Трион, которому Королевский Советник указал на происходящие с Тором перемены, только хмуро посмотрел на него и ничего не ответил.
Сирин недоумевал – неужели Триону наплевать на брата? Да быть того не может! Торрен-то, конечно, об этом и не подозревает, но Ро’Шерр отлично знал, что кронпринц дроу в своем младшеньком души не чает. Сирин прекрасно помнил, с каким удовольствием Трион возился с братишкой, когда тот был совсем еще мелким эльфенком, как любил таскать его на руках, как вставал на его защиту, когда Тор проказничал, переводя гнев отца на себя, как он укладывал младшего спать в своей кровати, когда тому снились кошмары… Сирин еще посмеивался – мол, из старшего принца дроу получилась замечательная нянька! И Трион – невероятно! – ни капли не злился и даже не огрызался в ответ на довольно добродушные насмешки Королевского Советника, наоборот – он смеялся сам и спрашивал, не желает ли лорд Ро’Шерр присоединиться к его столь увлекательному занятию – присмотру за одним шебутным и неугомонным ребенком? Сирин только отшучивался и отступал. Детей он никогда особо не любил.
До того момента, как в его жизни появился младший принц.
Торрен был настоящим солнышком. Жизнерадостный, открытый, ласковый и добрый малыш, обожаемый всеми придворными и жителями Сартара, он так не походил на других темных эльфов, суровых, грозных, холодных, надменных, – и эта его непохожесть – как контраст нежного и девственно прекрасного цветка лилии на фоне колючих и неприступных черных роз, — магнитом притягивала к нему окружающих. Но сам младший принц, разумеется, лип к своему обожаемому брату, хвостиком бегал за ним и взирал на него полными восторга зелеными глазищами. Сирин только усмехался, порой думая, что он был бы рад иметь такого младшего братишку.
Торрен рос, креп и хорошел с каждым днем. Молоденькие эльфийки с него глаз не сводили, Норрен и Трион гордо усмехались, наблюдая за успехами младшего, а Си-рин… Сирин – просто смотрел. До поры до времени. Всего лишь – с позиций Королевского Советника, преданного вассала Его Величества.
В один день, ничем не отличающийся от сотен других дней, что были до и после него, Торрену, мчащемуся по коридору как оглашенному на королевский совет, суждено было споткнуться и рухнуть прямо в объятия оказавшегося рядом Королевского Советника.
Сирин уже собирался было съязвить – как обычно, — но вдруг увидел совсем близко лицо младшего принца… и понял, что не может произнести ни слова.
Он и не замечал прежде, что у Торрена такие глубокие и лучистые глаза. Что у него такие мягкие и пушистые темные волосы, которые красиво окаймляют очаровательное личико и плавными волнами спадают на плечи. Что у него тонкие, красиво очерченные, манящие губы, наверняка очень нежные и мягкие. Что у него такая светлая и притягательная кожа, такая изящная, точеная шея, такая гибкая, тонкая талия… Что он сам – весь такой легкий, хрупкий, теплый – и безумно, волшебно, сказочно красивый. Сирин вдруг понял, что больше всего на свете не хочет выпускать это сокровище из своих рук – прижать бы его к себе, обнять, крепко-крепко, приникнуть к этим соблазнительным, приоткрытым от удивления губкам, проникнуть языком в податливый горячий рот, заставив его запрокинуть голову, подхватить на руки…
Сирин оборвал внезапно ударившие в голову фантазии и, опомнившись первым, сверху вниз посмотрел на замершего в его объятиях младшего принца, привычно добавив во взгляд толику снисходительной насмешливости, а в улыбку – точно отмеренную дозу ехидства.
— Что такое, ваше высочество? Так спешите на совет, что забываете смотреть под ноги? Или вы намеренно рухнули в мои объятия? О, ну тогда можете нежиться в них сколько вашей душе угодно – я только за, — промурлыкал Ро’Шерр.
Торрен мгновенно вспыхнул, вырвался из хватки Сирина и обжег его яростным взглядом.
— Вот еще! Ваших объятий с нетерпением ждет множество придворных дам. Так что лучше поспешите, Советник. Разочаровывать женщин – дурной тон.
Он умчался, даже не оглянувшись. Он ушел – но Сирин чувствовал оставшийся на его руках аромат лилий – запах младшего принца, легкий, мягкий, свежий, такой приятный…
Сирин приложил ладонь к лицу, провел ею по губам, словно собирая запечатлевшийся на коже аромат.
«Трэш фар’рехт… — мрачно подумал он. – Кажется, я влюбился».
В том, что он влюбился в младшего принца, как мальчишка, Сирин убедился довольно скоро. Взгляд его сам тянулся к Торрену, руки, не смеющие прикоснуться к принцу, с силой стискивали предплечья, а губы, которые страстно жаждали отведать губ мальчишки, до боли сжимались, пытаясь заглушить желание.
Сирин держался великолепно – не зря же его прозвали Ледяным Эльфом. Холодный, расчетливый ум и умение держать себя в руках в любой ситуации – вот что всегда помогало ему как выходить победителем из простых словесных перепалок с кем-нибудь из недоброжелателей, так и выбираться живым из смертельно опасных интриг темноэльфийского двора.
Но страсть, искусно скрываемая, нещадно задавливаемая, безжалостно забиваемая в самые отдаленные уголки сознания, все равно жила, все равно дышала и тайком ширилась, росла, поднимала голову. Он желал Торрена – и желал безумно. Запретность этого желания была слишком очевидна, чтобы Сирин позволял себе даже думать о его осуществлении – но забыть об этом диком, неумолимом влечении он не мог.
— Его Высочество вырос в прелестного юношу, — словно бы невзначай заметил он как-то королю Норрену. Тот довольно улыбнулся.
— Еще бы. Видел, как за ним девушки бегают? Подрастет – он еще Триону даст фору в любовных похождениях!
Сирин невольно усмехнулся.
Торрен уже дал фору брату, раз уж сумел покорить ледяное сердце Королевского Советника.
Часто, наблюдая за младшим принцем, Сирин давал волю воображению и представлял – представлял себе это стройное, мальчишеское тело без одежды, распластанным на кровати, извивающимся под чувственными ласками и выгибающимся от неописуемого наслаждения. Сирин почти ощущал, как ладони его скользят по нежной светлой коже, потираясь о шероховатые твердые соски, как зарываются в густые черные волосы, как стискивают выпирающие косточки бедер, как сжимают пульсирующий, напряженный член. Как губы его неистово впиваются в рот этого демонова мальчишки, который свел его с ума, присасываются к шее, щекочут кожу за ухом и оставляют на тонких ключицах алые следы засосов. Он слышал, слышал стоны этого несносного сопляка, о котором он думает дни и ночи напролет, слышал его вскрики и вздохи, он брал его, он сливался с ним в единое целое, он владел им…
Но – лишь в фантазиях и снах.
А в реальности – в реальности Торрен терпеть его не мог, постоянно огрызался на Советника, в каждом его слове подозревая насмешку, и вообще предпочитал находиться подальше от него.
Сирин принимал это.
Он не надеялся на большее.
Поведение младшего принца с каждым днем все больше беспокоило Сирина. Советник слышал, что месяц назад – сам он тогда был на границе, — принц внезапно заболел и три дня не выходил из своей комнаты и никого не желал видеть. Сирину это показалось подозрительным, но, так как при нем Торрен выглядел вполне здоровым, он вскоре забыл об этом происшествии. Теперь же оно напомнило о себе.
Ро’Шерр хмурился и с тревогой поглядывал на хандрящего принца. Неужели и правда заболел? Сирин долго думал, размышляя, что же могло довести Тора до такого состояния. Вроде бы в последние дни ничего особенного не происходило – разве что Дариэль уехал из Сартара, и, несомненно, отъезд лучшего друга принца порадовать не мог … но чтобы расстроиться до такой степени?!
Кроме того, Сирин начал замечать странные взгляды, бросаемые на него порой Торреном. Вопросительные, оценивающие, неуверенные, едва ли не отчаянные и какие-то… просящие. Советник недоумевал – да что же, в самом деле, происходит с младшим принцем?
Все выяснилось спустя несколько дней.
Вечером в покои Сирина постучали. Советник, уже раздевающийся и собирающийся отдохнуть, удивленно вскинул бровь – он никого не ждал.
— Войдите, — разрешил он.
Дверь приоткрылась – и в комнату Сирина проскользнул Торрен. Ро’Шерр изумился – вот уж кого-кого, а младшего принца он в своих покоях увидеть не ожидал!
Хотя и желал безумно…
— Вы что-то хотели, Ваше Высочество? – учтиво спросил Сирин, не выказывая своего удивления.
Торрен поднял на него глаза – и у Сирина захолонуло в груди. Судя по красным белкам и слипшимся ресницам, принц плакал несколько часов подряд без перерыва. А выражение лица у него было такое, словно его только что отлучили от семьи и изгнали.
— Ваше Высочество, что случилось? – спросил Сирин, не давая проявиться в голосе тревоге.
Торрен с минуту молча смотрел на него, а потом вдруг сделал шаг вперед, не говоря ни слова. Еще шаг. И еще. И, подойдя к Сирину, он вдруг обвил руками его шею и замер, спрятав лицо у него на груди. Советник вскинул бровь, искусно скрывая изумление и сдерживая ярое желание немедленно обнять мальчишку, забраться руками под его камзол, коснуться его свежих, красивых, нежных губ. Сирин был изумлен – принц ведь всегда шарахался от него как от чумы, а тут вдруг сам подошел к нему – и не просто подошел, а очень недвусмысленно начал приставать!
— Ваше Высочество, может, вы все-таки объясните мне, что происходит? – спросил Советник.
Торрен куснул губу.
— Сирин…
— Хм?
— Помнишь, ты говорил, что все еще желаешь видеть меня в своей постели?
Ро’Шерр просто примерз к месту. Он не верил ушам.
Торрен, мальчишка, давно любимый, давно желанный, давно ненавидящий его, принц, соблазнительный и недоступный, сам приходит к нему и просит взять его в постель?
— Ваше Высочество, — Сирин снял его руки со своей шеи, — я, конечно, так говорил, но я не думал, что вы… Ваше Высочество!
Торрен снова повис на нем, не обращая внимания на возмущенный возглас.
— Ваше Высочество, да что происходит? – Сирин раздражался – держать себя в руках становилось все труднее. Он ведь сейчас не выдержит и действительно потащит принца – ПРИНЦА! – в свою кровать…
— Я согласен, — шепнул Торрен. Ро’Шерру показалось, что его ударили по голове мешком с картошкой. Кровь прилила к лицу, сердце бешено заколотилось в груди, руки сами стиснули талию принца.
— Что… вы сказали?
— Я согласен, — Тор как можно теснее прижался к нему.
— С чего это вдруг такая перемена мнения? – несмотря ни на что, Сирин не потерял способности соображать. Нет уж, он должен знать, что за муха укусила младшего принца, раз он вдруг сам стал так открыто вешаться на шею ненавистному Советнику… да что там – вешаться, он фактически прямо сказал, что хочет, чтобы Сирин его взял!
Принц вдруг всхлипнул.
— Торрен? – осторожно окликнул его Советник.
Тор вдруг с силой обнял Сирина и, уткнувшись лицом в его грудь, зарыдал – громко, надрывно, трясясь от слез и комкая пальцами камзол Советника. Ро’Шерр окаменел. Лицо его оставалось непроницаемым, но в душе его поднималась настоящая буря. Кто?! Кто посмел?! Кто обидел принца?!! Какая сволочь виновата в том, что он сейчас плачет?! Кого убить за его слезы и кому пустить кровь за его боль?!!
— К кому я еще могу пойти? Мне… мне больше некого попросить! – вдруг выдавил Торрен сквозь рыдания.
Сирин замер.
— Что значит – некого? – спросил он после паузы.
Тор шмыгнул носом.
— Дариэль… уехал… Мне больше некого попросить…
Сирин медленно сжал пальцами полы камзола принца.
Он был умен, очень умен – иначе бы он не выжил в коварных интригах дроу и не поднялся бы до звания королевского советника, — и потому сразу выстроил в уме логическую цепочку и понял две простые вещи.
Первая – Торрен спит со своим лучшим другом.
И вторая – лучший друг заменяет ему кого-то.
Кого-то, кого Тор хочет теперь заменить Сирином.
Все верно, подумал Ро’Шерр. Светлый уехал пять дней назад. Примерно тогда же Торрен начал хандрить.
Замена… Кому?
Сирин посмотрел на всхлипывающего в его руках принца.
А разве не все равно?
Если Торрен добровольно отдастся ему… Чего еще можно желать? Сирин никогда не надеялся на то, что он когда-нибудь переспит с младшим принцем. Еще менее он надеялся на то, что тот отдастся ему по собственной воле.
И уж тем более он не верил, что Торрен полюбит его так же, как он любит его.
Руки Сирина сжались на талии принца.
— Если вы так желаете, Ваше Высочество…
Тор не успел даже охнуть – Советник уронил его на кровать и навис над ним. Щеки Торрена были в слезах, глаза распухли, искусанные губы как-то обиженно приоткрылись. Сирин всегда славился своим хладнокровием и безжалостностью, но сейчас у него сердце защемило от сочувствия.
Кто?! Кто этот ублюдок, из-за которого младший принц так рыдает и так страдает?!!
Сирин медленно опустился, почти коснувшись губами губ Торрена, так же медленно стер тыльной стороной ладони слезы с его щек, поймал чуть различимое дыхание принца, вдохнул его аромат – лилия и солнце, — и наконец поцеловал его. Не спеша, чувственно, наслаждаясь каждым касанием, сначала – невинно скользя кончиком языка по искусанной коже губ, а потом – проникая в рот принца, сплетаясь с его языком. Тор обхватил Советника за шею, притягивая ближе, углубляя поцелуй. Он уже весь истомился от желания за пять дней – Сирин чувствовал это.
— Торрен… — жарко выдохнул Ро’Шерр. Самообладание начало изменять ему.
Он скользнул руками под одежду принца, задирая рубашку и камзол, щекотнул ладони твердыми горошинками сосков, провел пальцами по ребрам. Торрен сладко выдохнул, расслабляясь – ему уже становилось легче. Сирин вобрал в рот один из сосков, дразня кончиком языка нежную кожу, облизал грудь принца, пройдясь по ключицам, а затем скользнул вниз, к плоскому животу, и юркнул языком в пупок. Руки его тем временем бродили по телу Тора, снимая с него все, что можно. Когда ладонь Сирина задела отвердевшую плоть принца, тот не выдержал и наконец застонал.
После этого стона Сирин словно лишился разума. Голос у Торрена был истинно мальчишеский, звонкий, сильный – и в стонах звучание его сводило с ума. Советник торопливо сдернул с принца брюки, скользнул руками по бедрам, раздвигая их, наклонился. Тор невольно дернулся, когда Сирин взял у него в рот, и толкнулся вперед.
— М-м-м…
Торрен кончил быстро – неудивительно, учитывая, что он и так был на взводе. Сирин приподнялся, нависая над принцем. Сердце его трепетало от восхищения. Красивый. Боги, какой красивый! И ведь мальчишка, совсем еще мальчишка – а свел с ума его, королевского советника правителя дроу, Ледяного Эльфа Сирина Ро’Шерра!
Сирин не знал, почему. Что он нашел в этом дерзком, безбашенном, импульсивном мальчишке? Да, красив. Безумно. Юн… Это и плюс, и минус – свежесть, с одной стороны, и неопытность – с другой. Честен и естественен. Весел. Добр. Дружелюбен – вон как легко со светлым подружился…
Вспомнив о Дариэле, Сирин нахмурился. И все-таки, кого он заменял младшему принцу? В кого Торрен был так безумно и безответно влюблен, что отдавался лучшему другу, лишь бы унять пылающий внутри огонь и пригасить желание?
Советник провел языком по шее Тора – тот откинул голову на подушки, чтобы ему было удобнее. Принц закрыл глаза, комкая пальцами простыни, и из его приоткрытого рта вырывалось чуть слышное дыхание – он был взволнован. И он желал.
Сирин не хотел, чтобы Тору было больно. Отвлекая его поцелуями, он не глядя дотянулся до стола рядом с кроватью, выдвинул ящик, доставая оттуда мазь для заживления ран. Пошире разведя Торрену ноги, он окунул пальцы в густую беловатую массу и осторожно ввел их в принца. Тор охнул, выгнулся, приподнимая бедра и подаваясь вперед, насаживаясь глубже – привычно, почти машинально… Было очевидно, что он уже много раз так делал.
Сколько же ночей он провел со своим светлым приятелем?
Сирин куснул Тора за ухо, зарылся лицом в раскинувшиеся по подушке темные локоны – мягкие, гладкие, пахнущие свежим цветочным ароматом. Советник понял, что больше не может сдерживаться – и, вытащив пальцы, торопливо покрыл свой член мазью и вошел в Торрена.
Принц вскрикнул, выгнулся в спине – даже это у него получилось невероятно грациозно и завораживающе, — схватился за плечи Сирина… и, откинув голову назад, выдавил из себя:
— Трион…
Советник замер. Кровь бросилась ему в лицо.
Трэш фар’рехт, джер васс торр! Старший принц!
Торрен влюблен в собственного брата!
Сирин был так изумлен, что забыл обо всем – и в себя его привел только короткий стон Торрена.
Советник сцепил зубы и начал двигаться.
Тор метался под ним, царапая простыни и руки Сирина и слепо хватаясь за его волосы. Он пытался сдерживать стоны – но не мог и в голос стонал от невыносимо приятных ощущений. Ро’Шерр был искусен и опытен, он умел дарить удовольствие – а сейчас ему хотелось доставить принцу как можно больше наслаждения.
Но, выгибаясь и дергаясь под его толчками, Торрен произносил имя – другое имя.
— Трион… Трион… Трион… Е… еще… еще, сильнее… ах-х! Три… он… Ах! Трион… Трион… Трион…
«А светлый был в такой же ситуации, — вдруг мелькнула в голове Сирина несколько неуместная мысль. – Тот тоже трахал Его Высочество – и в ответ из уст любимого получал имя другого».
— Трион… — всхлипывал Торрен, прижимаясь всем телом к Сирину.
Внезапно он открыл полные слез глаза и посмотрел на Ро’Шерра – не то испуганно, не то удивленно, не то растерянно. Сирин усмехнулся.
— Ничего, Ваше Высочество. Все в порядке. Можете закрывать глаза и представлять, что я – это ваш брат.
Торрен откинулся на подушки.
— Не получится. Даже с Дариэлем… это не очень получалось.
— Почему же? Просто не смотрите…
— Все равно. Тебя выдает запах, — Торрен отрешенно посмотрел в потолок. – У вас совершенно разные запахи. У тебя – холод и фиалка. А у Триона – иланг-иланг и корица.
Сирин замер. А потом снова усмехнулся.
— Тогда представляйте в меру своих сил, Ваше Высочество, — шепнул он, прихватывая губами кожу на шее Торрена.
После этого Сирин уже не сдерживался – вбивался в гибкое мальчишеское тело под ним, сходя с ума от стонов и криков принца, от ощущения того, как плавится это горячее, податливое тело под его руками, как оно выгибается и как тонко реагирует на каждое его прикосновение. Единственное, что отравляло удовольствие – невозможность абстрагироваться от слов, срывавшихся с губ принца. От бесконечного:
— Трион, Трион, Трион…
И когда Сирин кончил, вбиваясь в Торрена со всей силы и чуть не ломая кровать под ними, принц в голос закричал, выдирая из груди вместе со слезами имя:
— ТРИОН!
Торрен мирно сопел под боком у Сирина, умильно положив руки под голову. Советник пил третий бокал вина, пытаясь успокоиться после того, что только что произошло. Одного взгляда на прикорнувшего рядом Торрена хватало, чтобы в нем снова всвыхнуло желание – но Сирин не позволял ему разрастись.
Нет. Только если Торрен захочет повторить.
И потом, у него, наверно, будет еще много таких возможностей.
Догадки Сирина оправдались утром. Отоспавшийся Торрен еще немного повалялся в кровати, приходя в себя, а потом молча вылез из-под одеяла и начал одеваться.
— Уже уходите, Ваше Высочество? – поинтересовался Сирин.
Тор промолчал. Советник тихо вздохнул и тоже встал.
Торрен натянул камзол, одернул его, пригладил волосы, шагнул было к двери, но вдруг остановился.
— Сирин.
— Мм? – Ро’Шерр, натягивающий рубашку, поднял голову.
— Я еще приду к тебе?
Сирин опешил… а потом улыбнулся.
— Разумеется. Моя постель всегда будет готова для вас, Ваше Высочество.
И только когда Торрен вышел, Сирин упал на одеяла, на то место, где недавно лежал младший принц, зарываясь носом в его подушку, вдыхая оставшийся на постели его запах и еще чувствуя теплоту согретых его телом простыней.
«Приходи. Я буду ждать».
Строфа 4Строфа 4. Пассаж "Просьба" (Приходи, приходи, мое счастье...)
Сирин начинал замечать, что младший принц ведет себя странно. Его обычные энергичность и жизнерадостность, которые так радовали всех обитателей дворца и подданных короля Норрена, таяли с каждым днем. Торрен становился унылым, замкнутым, неразговорчивым, вялым, он словно чах, он угасал на глазах – и это пугало. Король Норрен был слишком занят, чтобы разбираться с проблемами сына, а Трион, которому Королевский Советник указал на происходящие с Тором перемены, только хмуро посмотрел на него и ничего не ответил.
Сирин недоумевал – неужели Триону наплевать на брата? Да быть того не может! Торрен-то, конечно, об этом и не подозревает, но Ро’Шерр отлично знал, что кронпринц дроу в своем младшеньком души не чает. Сирин прекрасно помнил, с каким удовольствием Трион возился с братишкой, когда тот был совсем еще мелким эльфенком, как любил таскать его на руках, как вставал на его защиту, когда Тор проказничал, переводя гнев отца на себя, как он укладывал младшего спать в своей кровати, когда тому снились кошмары… Сирин еще посмеивался – мол, из старшего принца дроу получилась замечательная нянька! И Трион – невероятно! – ни капли не злился и даже не огрызался в ответ на довольно добродушные насмешки Королевского Советника, наоборот – он смеялся сам и спрашивал, не желает ли лорд Ро’Шерр присоединиться к его столь увлекательному занятию – присмотру за одним шебутным и неугомонным ребенком? Сирин только отшучивался и отступал. Детей он никогда особо не любил.
До того момента, как в его жизни появился младший принц.
Торрен был настоящим солнышком. Жизнерадостный, открытый, ласковый и добрый малыш, обожаемый всеми придворными и жителями Сартара, он так не походил на других темных эльфов, суровых, грозных, холодных, надменных, – и эта его непохожесть – как контраст нежного и девственно прекрасного цветка лилии на фоне колючих и неприступных черных роз, — магнитом притягивала к нему окружающих. Но сам младший принц, разумеется, лип к своему обожаемому брату, хвостиком бегал за ним и взирал на него полными восторга зелеными глазищами. Сирин только усмехался, порой думая, что он был бы рад иметь такого младшего братишку.
Торрен рос, креп и хорошел с каждым днем. Молоденькие эльфийки с него глаз не сводили, Норрен и Трион гордо усмехались, наблюдая за успехами младшего, а Си-рин… Сирин – просто смотрел. До поры до времени. Всего лишь – с позиций Королевского Советника, преданного вассала Его Величества.
В один день, ничем не отличающийся от сотен других дней, что были до и после него, Торрену, мчащемуся по коридору как оглашенному на королевский совет, суждено было споткнуться и рухнуть прямо в объятия оказавшегося рядом Королевского Советника.
Сирин уже собирался было съязвить – как обычно, — но вдруг увидел совсем близко лицо младшего принца… и понял, что не может произнести ни слова.
Он и не замечал прежде, что у Торрена такие глубокие и лучистые глаза. Что у него такие мягкие и пушистые темные волосы, которые красиво окаймляют очаровательное личико и плавными волнами спадают на плечи. Что у него тонкие, красиво очерченные, манящие губы, наверняка очень нежные и мягкие. Что у него такая светлая и притягательная кожа, такая изящная, точеная шея, такая гибкая, тонкая талия… Что он сам – весь такой легкий, хрупкий, теплый – и безумно, волшебно, сказочно красивый. Сирин вдруг понял, что больше всего на свете не хочет выпускать это сокровище из своих рук – прижать бы его к себе, обнять, крепко-крепко, приникнуть к этим соблазнительным, приоткрытым от удивления губкам, проникнуть языком в податливый горячий рот, заставив его запрокинуть голову, подхватить на руки…
Сирин оборвал внезапно ударившие в голову фантазии и, опомнившись первым, сверху вниз посмотрел на замершего в его объятиях младшего принца, привычно добавив во взгляд толику снисходительной насмешливости, а в улыбку – точно отмеренную дозу ехидства.
— Что такое, ваше высочество? Так спешите на совет, что забываете смотреть под ноги? Или вы намеренно рухнули в мои объятия? О, ну тогда можете нежиться в них сколько вашей душе угодно – я только за, — промурлыкал Ро’Шерр.
Торрен мгновенно вспыхнул, вырвался из хватки Сирина и обжег его яростным взглядом.
— Вот еще! Ваших объятий с нетерпением ждет множество придворных дам. Так что лучше поспешите, Советник. Разочаровывать женщин – дурной тон.
Он умчался, даже не оглянувшись. Он ушел – но Сирин чувствовал оставшийся на его руках аромат лилий – запах младшего принца, легкий, мягкий, свежий, такой приятный…
Сирин приложил ладонь к лицу, провел ею по губам, словно собирая запечатлевшийся на коже аромат.
«Трэш фар’рехт… — мрачно подумал он. – Кажется, я влюбился».
В том, что он влюбился в младшего принца, как мальчишка, Сирин убедился довольно скоро. Взгляд его сам тянулся к Торрену, руки, не смеющие прикоснуться к принцу, с силой стискивали предплечья, а губы, которые страстно жаждали отведать губ мальчишки, до боли сжимались, пытаясь заглушить желание.
Сирин держался великолепно – не зря же его прозвали Ледяным Эльфом. Холодный, расчетливый ум и умение держать себя в руках в любой ситуации – вот что всегда помогало ему как выходить победителем из простых словесных перепалок с кем-нибудь из недоброжелателей, так и выбираться живым из смертельно опасных интриг темноэльфийского двора.
Но страсть, искусно скрываемая, нещадно задавливаемая, безжалостно забиваемая в самые отдаленные уголки сознания, все равно жила, все равно дышала и тайком ширилась, росла, поднимала голову. Он желал Торрена – и желал безумно. Запретность этого желания была слишком очевидна, чтобы Сирин позволял себе даже думать о его осуществлении – но забыть об этом диком, неумолимом влечении он не мог.
— Его Высочество вырос в прелестного юношу, — словно бы невзначай заметил он как-то королю Норрену. Тот довольно улыбнулся.
— Еще бы. Видел, как за ним девушки бегают? Подрастет – он еще Триону даст фору в любовных похождениях!
Сирин невольно усмехнулся.
Торрен уже дал фору брату, раз уж сумел покорить ледяное сердце Королевского Советника.
Часто, наблюдая за младшим принцем, Сирин давал волю воображению и представлял – представлял себе это стройное, мальчишеское тело без одежды, распластанным на кровати, извивающимся под чувственными ласками и выгибающимся от неописуемого наслаждения. Сирин почти ощущал, как ладони его скользят по нежной светлой коже, потираясь о шероховатые твердые соски, как зарываются в густые черные волосы, как стискивают выпирающие косточки бедер, как сжимают пульсирующий, напряженный член. Как губы его неистово впиваются в рот этого демонова мальчишки, который свел его с ума, присасываются к шее, щекочут кожу за ухом и оставляют на тонких ключицах алые следы засосов. Он слышал, слышал стоны этого несносного сопляка, о котором он думает дни и ночи напролет, слышал его вскрики и вздохи, он брал его, он сливался с ним в единое целое, он владел им…
Но – лишь в фантазиях и снах.
А в реальности – в реальности Торрен терпеть его не мог, постоянно огрызался на Советника, в каждом его слове подозревая насмешку, и вообще предпочитал находиться подальше от него.
Сирин принимал это.
Он не надеялся на большее.
Поведение младшего принца с каждым днем все больше беспокоило Сирина. Советник слышал, что месяц назад – сам он тогда был на границе, — принц внезапно заболел и три дня не выходил из своей комнаты и никого не желал видеть. Сирину это показалось подозрительным, но, так как при нем Торрен выглядел вполне здоровым, он вскоре забыл об этом происшествии. Теперь же оно напомнило о себе.
Ро’Шерр хмурился и с тревогой поглядывал на хандрящего принца. Неужели и правда заболел? Сирин долго думал, размышляя, что же могло довести Тора до такого состояния. Вроде бы в последние дни ничего особенного не происходило – разве что Дариэль уехал из Сартара, и, несомненно, отъезд лучшего друга принца порадовать не мог … но чтобы расстроиться до такой степени?!
Кроме того, Сирин начал замечать странные взгляды, бросаемые на него порой Торреном. Вопросительные, оценивающие, неуверенные, едва ли не отчаянные и какие-то… просящие. Советник недоумевал – да что же, в самом деле, происходит с младшим принцем?
Все выяснилось спустя несколько дней.
Вечером в покои Сирина постучали. Советник, уже раздевающийся и собирающийся отдохнуть, удивленно вскинул бровь – он никого не ждал.
— Войдите, — разрешил он.
Дверь приоткрылась – и в комнату Сирина проскользнул Торрен. Ро’Шерр изумился – вот уж кого-кого, а младшего принца он в своих покоях увидеть не ожидал!
Хотя и желал безумно…
— Вы что-то хотели, Ваше Высочество? – учтиво спросил Сирин, не выказывая своего удивления.
Торрен поднял на него глаза – и у Сирина захолонуло в груди. Судя по красным белкам и слипшимся ресницам, принц плакал несколько часов подряд без перерыва. А выражение лица у него было такое, словно его только что отлучили от семьи и изгнали.
— Ваше Высочество, что случилось? – спросил Сирин, не давая проявиться в голосе тревоге.
Торрен с минуту молча смотрел на него, а потом вдруг сделал шаг вперед, не говоря ни слова. Еще шаг. И еще. И, подойдя к Сирину, он вдруг обвил руками его шею и замер, спрятав лицо у него на груди. Советник вскинул бровь, искусно скрывая изумление и сдерживая ярое желание немедленно обнять мальчишку, забраться руками под его камзол, коснуться его свежих, красивых, нежных губ. Сирин был изумлен – принц ведь всегда шарахался от него как от чумы, а тут вдруг сам подошел к нему – и не просто подошел, а очень недвусмысленно начал приставать!
— Ваше Высочество, может, вы все-таки объясните мне, что происходит? – спросил Советник.
Торрен куснул губу.
— Сирин…
— Хм?
— Помнишь, ты говорил, что все еще желаешь видеть меня в своей постели?
Ро’Шерр просто примерз к месту. Он не верил ушам.
Торрен, мальчишка, давно любимый, давно желанный, давно ненавидящий его, принц, соблазнительный и недоступный, сам приходит к нему и просит взять его в постель?
— Ваше Высочество, — Сирин снял его руки со своей шеи, — я, конечно, так говорил, но я не думал, что вы… Ваше Высочество!
Торрен снова повис на нем, не обращая внимания на возмущенный возглас.
— Ваше Высочество, да что происходит? – Сирин раздражался – держать себя в руках становилось все труднее. Он ведь сейчас не выдержит и действительно потащит принца – ПРИНЦА! – в свою кровать…
— Я согласен, — шепнул Торрен. Ро’Шерру показалось, что его ударили по голове мешком с картошкой. Кровь прилила к лицу, сердце бешено заколотилось в груди, руки сами стиснули талию принца.
— Что… вы сказали?
— Я согласен, — Тор как можно теснее прижался к нему.
— С чего это вдруг такая перемена мнения? – несмотря ни на что, Сирин не потерял способности соображать. Нет уж, он должен знать, что за муха укусила младшего принца, раз он вдруг сам стал так открыто вешаться на шею ненавистному Советнику… да что там – вешаться, он фактически прямо сказал, что хочет, чтобы Сирин его взял!
Принц вдруг всхлипнул.
— Торрен? – осторожно окликнул его Советник.
Тор вдруг с силой обнял Сирина и, уткнувшись лицом в его грудь, зарыдал – громко, надрывно, трясясь от слез и комкая пальцами камзол Советника. Ро’Шерр окаменел. Лицо его оставалось непроницаемым, но в душе его поднималась настоящая буря. Кто?! Кто посмел?! Кто обидел принца?!! Какая сволочь виновата в том, что он сейчас плачет?! Кого убить за его слезы и кому пустить кровь за его боль?!!
— К кому я еще могу пойти? Мне… мне больше некого попросить! – вдруг выдавил Торрен сквозь рыдания.
Сирин замер.
— Что значит – некого? – спросил он после паузы.
Тор шмыгнул носом.
— Дариэль… уехал… Мне больше некого попросить…
Сирин медленно сжал пальцами полы камзола принца.
Он был умен, очень умен – иначе бы он не выжил в коварных интригах дроу и не поднялся бы до звания королевского советника, — и потому сразу выстроил в уме логическую цепочку и понял две простые вещи.
Первая – Торрен спит со своим лучшим другом.
И вторая – лучший друг заменяет ему кого-то.
Кого-то, кого Тор хочет теперь заменить Сирином.
Все верно, подумал Ро’Шерр. Светлый уехал пять дней назад. Примерно тогда же Торрен начал хандрить.
Замена… Кому?
Сирин посмотрел на всхлипывающего в его руках принца.
А разве не все равно?
Если Торрен добровольно отдастся ему… Чего еще можно желать? Сирин никогда не надеялся на то, что он когда-нибудь переспит с младшим принцем. Еще менее он надеялся на то, что тот отдастся ему по собственной воле.
И уж тем более он не верил, что Торрен полюбит его так же, как он любит его.
Руки Сирина сжались на талии принца.
— Если вы так желаете, Ваше Высочество…
Тор не успел даже охнуть – Советник уронил его на кровать и навис над ним. Щеки Торрена были в слезах, глаза распухли, искусанные губы как-то обиженно приоткрылись. Сирин всегда славился своим хладнокровием и безжалостностью, но сейчас у него сердце защемило от сочувствия.
Кто?! Кто этот ублюдок, из-за которого младший принц так рыдает и так страдает?!!
Сирин медленно опустился, почти коснувшись губами губ Торрена, так же медленно стер тыльной стороной ладони слезы с его щек, поймал чуть различимое дыхание принца, вдохнул его аромат – лилия и солнце, — и наконец поцеловал его. Не спеша, чувственно, наслаждаясь каждым касанием, сначала – невинно скользя кончиком языка по искусанной коже губ, а потом – проникая в рот принца, сплетаясь с его языком. Тор обхватил Советника за шею, притягивая ближе, углубляя поцелуй. Он уже весь истомился от желания за пять дней – Сирин чувствовал это.
— Торрен… — жарко выдохнул Ро’Шерр. Самообладание начало изменять ему.
Он скользнул руками под одежду принца, задирая рубашку и камзол, щекотнул ладони твердыми горошинками сосков, провел пальцами по ребрам. Торрен сладко выдохнул, расслабляясь – ему уже становилось легче. Сирин вобрал в рот один из сосков, дразня кончиком языка нежную кожу, облизал грудь принца, пройдясь по ключицам, а затем скользнул вниз, к плоскому животу, и юркнул языком в пупок. Руки его тем временем бродили по телу Тора, снимая с него все, что можно. Когда ладонь Сирина задела отвердевшую плоть принца, тот не выдержал и наконец застонал.
После этого стона Сирин словно лишился разума. Голос у Торрена был истинно мальчишеский, звонкий, сильный – и в стонах звучание его сводило с ума. Советник торопливо сдернул с принца брюки, скользнул руками по бедрам, раздвигая их, наклонился. Тор невольно дернулся, когда Сирин взял у него в рот, и толкнулся вперед.
— М-м-м…
Торрен кончил быстро – неудивительно, учитывая, что он и так был на взводе. Сирин приподнялся, нависая над принцем. Сердце его трепетало от восхищения. Красивый. Боги, какой красивый! И ведь мальчишка, совсем еще мальчишка – а свел с ума его, королевского советника правителя дроу, Ледяного Эльфа Сирина Ро’Шерра!
Сирин не знал, почему. Что он нашел в этом дерзком, безбашенном, импульсивном мальчишке? Да, красив. Безумно. Юн… Это и плюс, и минус – свежесть, с одной стороны, и неопытность – с другой. Честен и естественен. Весел. Добр. Дружелюбен – вон как легко со светлым подружился…
Вспомнив о Дариэле, Сирин нахмурился. И все-таки, кого он заменял младшему принцу? В кого Торрен был так безумно и безответно влюблен, что отдавался лучшему другу, лишь бы унять пылающий внутри огонь и пригасить желание?
Советник провел языком по шее Тора – тот откинул голову на подушки, чтобы ему было удобнее. Принц закрыл глаза, комкая пальцами простыни, и из его приоткрытого рта вырывалось чуть слышное дыхание – он был взволнован. И он желал.
Сирин не хотел, чтобы Тору было больно. Отвлекая его поцелуями, он не глядя дотянулся до стола рядом с кроватью, выдвинул ящик, доставая оттуда мазь для заживления ран. Пошире разведя Торрену ноги, он окунул пальцы в густую беловатую массу и осторожно ввел их в принца. Тор охнул, выгнулся, приподнимая бедра и подаваясь вперед, насаживаясь глубже – привычно, почти машинально… Было очевидно, что он уже много раз так делал.
Сколько же ночей он провел со своим светлым приятелем?
Сирин куснул Тора за ухо, зарылся лицом в раскинувшиеся по подушке темные локоны – мягкие, гладкие, пахнущие свежим цветочным ароматом. Советник понял, что больше не может сдерживаться – и, вытащив пальцы, торопливо покрыл свой член мазью и вошел в Торрена.
Принц вскрикнул, выгнулся в спине – даже это у него получилось невероятно грациозно и завораживающе, — схватился за плечи Сирина… и, откинув голову назад, выдавил из себя:
— Трион…
Советник замер. Кровь бросилась ему в лицо.
Трэш фар’рехт, джер васс торр! Старший принц!
Торрен влюблен в собственного брата!
Сирин был так изумлен, что забыл обо всем – и в себя его привел только короткий стон Торрена.
Советник сцепил зубы и начал двигаться.
Тор метался под ним, царапая простыни и руки Сирина и слепо хватаясь за его волосы. Он пытался сдерживать стоны – но не мог и в голос стонал от невыносимо приятных ощущений. Ро’Шерр был искусен и опытен, он умел дарить удовольствие – а сейчас ему хотелось доставить принцу как можно больше наслаждения.
Но, выгибаясь и дергаясь под его толчками, Торрен произносил имя – другое имя.
— Трион… Трион… Трион… Е… еще… еще, сильнее… ах-х! Три… он… Ах! Трион… Трион… Трион…
«А светлый был в такой же ситуации, — вдруг мелькнула в голове Сирина несколько неуместная мысль. – Тот тоже трахал Его Высочество – и в ответ из уст любимого получал имя другого».
— Трион… — всхлипывал Торрен, прижимаясь всем телом к Сирину.
Внезапно он открыл полные слез глаза и посмотрел на Ро’Шерра – не то испуганно, не то удивленно, не то растерянно. Сирин усмехнулся.
— Ничего, Ваше Высочество. Все в порядке. Можете закрывать глаза и представлять, что я – это ваш брат.
Торрен откинулся на подушки.
— Не получится. Даже с Дариэлем… это не очень получалось.
— Почему же? Просто не смотрите…
— Все равно. Тебя выдает запах, — Торрен отрешенно посмотрел в потолок. – У вас совершенно разные запахи. У тебя – холод и фиалка. А у Триона – иланг-иланг и корица.
Сирин замер. А потом снова усмехнулся.
— Тогда представляйте в меру своих сил, Ваше Высочество, — шепнул он, прихватывая губами кожу на шее Торрена.
После этого Сирин уже не сдерживался – вбивался в гибкое мальчишеское тело под ним, сходя с ума от стонов и криков принца, от ощущения того, как плавится это горячее, податливое тело под его руками, как оно выгибается и как тонко реагирует на каждое его прикосновение. Единственное, что отравляло удовольствие – невозможность абстрагироваться от слов, срывавшихся с губ принца. От бесконечного:
— Трион, Трион, Трион…
И когда Сирин кончил, вбиваясь в Торрена со всей силы и чуть не ломая кровать под ними, принц в голос закричал, выдирая из груди вместе со слезами имя:
— ТРИОН!
Торрен мирно сопел под боком у Сирина, умильно положив руки под голову. Советник пил третий бокал вина, пытаясь успокоиться после того, что только что произошло. Одного взгляда на прикорнувшего рядом Торрена хватало, чтобы в нем снова всвыхнуло желание – но Сирин не позволял ему разрастись.
Нет. Только если Торрен захочет повторить.
И потом, у него, наверно, будет еще много таких возможностей.
Догадки Сирина оправдались утром. Отоспавшийся Торрен еще немного повалялся в кровати, приходя в себя, а потом молча вылез из-под одеяла и начал одеваться.
— Уже уходите, Ваше Высочество? – поинтересовался Сирин.
Тор промолчал. Советник тихо вздохнул и тоже встал.
Торрен натянул камзол, одернул его, пригладил волосы, шагнул было к двери, но вдруг остановился.
— Сирин.
— Мм? – Ро’Шерр, натягивающий рубашку, поднял голову.
— Я еще приду к тебе?
Сирин опешил… а потом улыбнулся.
— Разумеется. Моя постель всегда будет готова для вас, Ваше Высочество.
И только когда Торрен вышел, Сирин упал на одеяла, на то место, где недавно лежал младший принц, зарываясь носом в его подушку, вдыхая оставшийся на постели его запах и еще чувствуя теплоту согретых его телом простыней.
«Приходи. Я буду ждать».