Все - в твоей фантазии.| Демиург мира Тотошек.
Тайны дОрсвитов
Желание-2. МолчаниеЖелание-2. Молчание
Silentium videtur confessio
(Молчание – знак согласия, лат.)
Это просто.
Просто перестать подкарауливать брата по вечерам в тускло освещенных коридорах и галереях дворца. Просто бросить ему после очередного совета в тронном зале короткий, но выразительный взгляд – «Жди». Просто придти ночью к дверям его покоев, зная, что он заметил этот взгляд, понял его, прочитал. И – зная, что он ждет.
На двери – простенькое охранное заклинание. Трион нейтрализует его за несколько секунд и входит в комнату братишки.
Торрен сидит на кровати, читая. Замечая брата, он замирает и выпрямляется, откладывая книгу на столик. Трион неотрывно смотрит на него – пристально, тяжело, цепко, как и тогда, на приеме, — не оборачиваясь, просто отведя руку назад, ставит на дверь защитную сеть. Тор тоже смотрит – немного испуганно, неуверенно, но – с робкой долей желания и, в самой глубине глаз, — с легким, почти неуловимым отблеском разрешения.
Трион, не спеша приближаясь к брату, на ходу расстегивает пряжку плаща и ки-дает его на кресло. Тор поднимается ему навстречу – и лишь тихо охает, когда Трион обнимает его за талию и прижимает к себе.
Он позволяет. Наконец – позволяет. Трион видит это в его глазах, понимает по чуть приоткрытым, ждущим поцелуя губам, по рукам, мягко ложащимся на его плечи, по легкому движению, которым он подставляет для ласк тонкую изящную шею.
Трион целует его. Сначала – нежно, медленно, осторожно, но – с каждой секундой обретая уверенность, со все возрастающей жадностью и торопливостью. И когда Тор начинает тихонько стонать, он опрокидывает братишку на кровать, не прерывая исступленных поцелуев.
Тор шумно выдыхает, прижимая брата к себе, послушно дает стянуть с себя камзол и рубашку, вслепую расстегивает пуговицы на облачении Триона. Кронпринц сбрасывает с себя одежду, нависает над младшим, жадно разглядывая его, и Тор замирает. Его брат прекрасен – стройное обнаженной тело с рельефной мускулатурой приковывает взгляд и заставляет кровь кипеть от восторга. Торрен несмело протягивает руку, касается кончиками пальцев ключиц брата. Трион, улыбаясь, прижимает тонкую ладонь к своей груди и заставляет его вести руку ниже, к животу, переходя на талию, а от нее – на бедро. Тор охает – он уже дрожит от возбуждения и порывается отнять ладонь, под которой просто пылает кожа Триона.
Старший дроу перемещает руку брата себе на плечо – Тор машинально обнимает его за шею, — и наклоняется для нового поцелуя.
Он мягкий, гибкий, податливый. Он изящный, хрупкий, горячий. Он пахнет лилией, мандарином и ночной свежестью. Ресницы его опущены – и Трион догадывается, что под ними прячется томный, полный желания взгляд. Он непривычно послушен и самозабвенно открыт, но в движениях его – смелость пылкой юности и неторопливая робость стесняющегося влюбленного. Они подстраиваются друг под друга, они не спешат, и каждый пытается допьяна напоить другого так долго копившейся и не находившей выхода лаской, в полной мере насладиться каждым касанием, каждым поцелуем, каждым вздохом, каждой секундой этого долгожданного единения. Торрен неопытен, но он старается, чтобы Триону понравилось – водит ладонями по его плечам и спине, опускаясь к пояснице, зарывается пальцами в его волосы, откидывает назад голову и выгибается, чтобы брату было удобнее покрывать поцелуями его шею и грудь. Трион сходит с ума от прикосновений Торрена – он ловит его руки и прижимает их к губам, а потом снова припадает к его ключицам, шепча полные исступленной нежности слова любви.
— Тебе хорошо? – спрашивает он, опаляя горячим дыханием шею брата. Торрен судорожно кивает, пытаясь не дать вырваться из груди стонам наслаждения. Ему не хочется нарушать волшебство их ночи и ее чарующую тишину какими-либо звуками. Трион понимает это и мягко усмехается – не сможет же его братишка сдерживаться всю ночь…
Трион долго ласкает и целует его, стремясь изучить все тело Торрена до последней родинки, до малейшего шрамика, запомнить каждый его изгиб и каждую впадинку, испробовать, испить его до дна, даровать ему такое наслаждение, какое только возможно… Разве не стоит это того долгого, бесконечно долгого и наконец завершившегося ожидания, которое совсем истерзало их обоих?
По комнате разливается тягучий, сладкий, ванильный аромат масла, и Тор слегка дрожит, зная, что это означает. Бедра его сжимаются, но Трион осторожно раздвигает его колени, нависает над ним, медлит, давая ему приготовиться, и проводит смазанными в масле пальцами между его ягодиц, не спеша проталкивая их в братишку. Тот сжимает губы и цепляется пальцами за простыни. Запах ванили дурманит и странно расслабляет, придавая особый протяжно-чарующий оттенок плавным, чувственным ласкам Триона. И когда он входит в брата, тот лишь тихо охает, вжимаясь в покрывало и не открывая глаз.
Все кажется странно тихим и мягким. Тихий скрип кровати, шорох простыней, вздохи и редкие короткие стоны Торрена – и мягкие движения, поцелуи, касания Триона. Он осторожен – пылавшая в нем несколько дней назад страсть затуманена нахлынувшей на него безотчетной нежностью к братишке, и нежность эту он пытается в полной мере излить на него. Шелковые простыни, сладкий ванильный аромат, бархатистая кожа, рассыпавшиеся по постели шелковистые черные волосы и податливые горячие губы – все так и дышит этой трепетной нежностью, которая сегодня ночью царит в этих покоях величественно и беспредельно.
Трион ускоряет темп, сам того не замечая, и едва ли он понимает, что стоны Торрена становятся громче и пронзительней, а огромная просторная кровать почти прогибается под ними. Он кончает, вбиваясь в тело младшего брата, и слышит его крик – тягучий, сладкий, сводящий с ума, — и чувствует, как Тор сжимает его шею.
Трион, дав брату отдышаться, приподнимается и смотрит на него сверху вниз. Лицо Торрена кажется спокойным, но его приоткрытые губы, красные и зацелованные, пышут жаром и желанием, а зеленые глаза блестят так, словно в них отражаются многогранные алмазы.
И нет никого в мире прекраснее него.
Трион гладит рукой щеку брата. «Мой», — говорит его взгляд. Тор кладет ладонь поверх его руки. «Твой», — безмолвно соглашается он.
Вместе с ночью приходит тишина – не исчезнувшая, лишь прогнанная стонами Тора и притаившаяся в темных уголках комнаты, она выползает из-под письменного стола, из-за кресла, выскальзывает из-под кровати и раскидывает свои невесомые мягкие крылья над постелью.
Тор спит, прижимаясь к брату всем телом, а Трион смотрит на него – и он еще долго не смыкает глаз, размышляя о чем-то и перебирая рассыпавшиеся по его плечу и груди волосы братишки.
Теперь они оба знают, чего желают.
Желание-2. МолчаниеЖелание-2. Молчание
Silentium videtur confessio
(Молчание – знак согласия, лат.)
Это просто.
Просто перестать подкарауливать брата по вечерам в тускло освещенных коридорах и галереях дворца. Просто бросить ему после очередного совета в тронном зале короткий, но выразительный взгляд – «Жди». Просто придти ночью к дверям его покоев, зная, что он заметил этот взгляд, понял его, прочитал. И – зная, что он ждет.
На двери – простенькое охранное заклинание. Трион нейтрализует его за несколько секунд и входит в комнату братишки.
Торрен сидит на кровати, читая. Замечая брата, он замирает и выпрямляется, откладывая книгу на столик. Трион неотрывно смотрит на него – пристально, тяжело, цепко, как и тогда, на приеме, — не оборачиваясь, просто отведя руку назад, ставит на дверь защитную сеть. Тор тоже смотрит – немного испуганно, неуверенно, но – с робкой долей желания и, в самой глубине глаз, — с легким, почти неуловимым отблеском разрешения.
Трион, не спеша приближаясь к брату, на ходу расстегивает пряжку плаща и ки-дает его на кресло. Тор поднимается ему навстречу – и лишь тихо охает, когда Трион обнимает его за талию и прижимает к себе.
Он позволяет. Наконец – позволяет. Трион видит это в его глазах, понимает по чуть приоткрытым, ждущим поцелуя губам, по рукам, мягко ложащимся на его плечи, по легкому движению, которым он подставляет для ласк тонкую изящную шею.
Трион целует его. Сначала – нежно, медленно, осторожно, но – с каждой секундой обретая уверенность, со все возрастающей жадностью и торопливостью. И когда Тор начинает тихонько стонать, он опрокидывает братишку на кровать, не прерывая исступленных поцелуев.
Тор шумно выдыхает, прижимая брата к себе, послушно дает стянуть с себя камзол и рубашку, вслепую расстегивает пуговицы на облачении Триона. Кронпринц сбрасывает с себя одежду, нависает над младшим, жадно разглядывая его, и Тор замирает. Его брат прекрасен – стройное обнаженной тело с рельефной мускулатурой приковывает взгляд и заставляет кровь кипеть от восторга. Торрен несмело протягивает руку, касается кончиками пальцев ключиц брата. Трион, улыбаясь, прижимает тонкую ладонь к своей груди и заставляет его вести руку ниже, к животу, переходя на талию, а от нее – на бедро. Тор охает – он уже дрожит от возбуждения и порывается отнять ладонь, под которой просто пылает кожа Триона.
Старший дроу перемещает руку брата себе на плечо – Тор машинально обнимает его за шею, — и наклоняется для нового поцелуя.
Он мягкий, гибкий, податливый. Он изящный, хрупкий, горячий. Он пахнет лилией, мандарином и ночной свежестью. Ресницы его опущены – и Трион догадывается, что под ними прячется томный, полный желания взгляд. Он непривычно послушен и самозабвенно открыт, но в движениях его – смелость пылкой юности и неторопливая робость стесняющегося влюбленного. Они подстраиваются друг под друга, они не спешат, и каждый пытается допьяна напоить другого так долго копившейся и не находившей выхода лаской, в полной мере насладиться каждым касанием, каждым поцелуем, каждым вздохом, каждой секундой этого долгожданного единения. Торрен неопытен, но он старается, чтобы Триону понравилось – водит ладонями по его плечам и спине, опускаясь к пояснице, зарывается пальцами в его волосы, откидывает назад голову и выгибается, чтобы брату было удобнее покрывать поцелуями его шею и грудь. Трион сходит с ума от прикосновений Торрена – он ловит его руки и прижимает их к губам, а потом снова припадает к его ключицам, шепча полные исступленной нежности слова любви.
— Тебе хорошо? – спрашивает он, опаляя горячим дыханием шею брата. Торрен судорожно кивает, пытаясь не дать вырваться из груди стонам наслаждения. Ему не хочется нарушать волшебство их ночи и ее чарующую тишину какими-либо звуками. Трион понимает это и мягко усмехается – не сможет же его братишка сдерживаться всю ночь…
Трион долго ласкает и целует его, стремясь изучить все тело Торрена до последней родинки, до малейшего шрамика, запомнить каждый его изгиб и каждую впадинку, испробовать, испить его до дна, даровать ему такое наслаждение, какое только возможно… Разве не стоит это того долгого, бесконечно долгого и наконец завершившегося ожидания, которое совсем истерзало их обоих?
По комнате разливается тягучий, сладкий, ванильный аромат масла, и Тор слегка дрожит, зная, что это означает. Бедра его сжимаются, но Трион осторожно раздвигает его колени, нависает над ним, медлит, давая ему приготовиться, и проводит смазанными в масле пальцами между его ягодиц, не спеша проталкивая их в братишку. Тот сжимает губы и цепляется пальцами за простыни. Запах ванили дурманит и странно расслабляет, придавая особый протяжно-чарующий оттенок плавным, чувственным ласкам Триона. И когда он входит в брата, тот лишь тихо охает, вжимаясь в покрывало и не открывая глаз.
Все кажется странно тихим и мягким. Тихий скрип кровати, шорох простыней, вздохи и редкие короткие стоны Торрена – и мягкие движения, поцелуи, касания Триона. Он осторожен – пылавшая в нем несколько дней назад страсть затуманена нахлынувшей на него безотчетной нежностью к братишке, и нежность эту он пытается в полной мере излить на него. Шелковые простыни, сладкий ванильный аромат, бархатистая кожа, рассыпавшиеся по постели шелковистые черные волосы и податливые горячие губы – все так и дышит этой трепетной нежностью, которая сегодня ночью царит в этих покоях величественно и беспредельно.
Трион ускоряет темп, сам того не замечая, и едва ли он понимает, что стоны Торрена становятся громче и пронзительней, а огромная просторная кровать почти прогибается под ними. Он кончает, вбиваясь в тело младшего брата, и слышит его крик – тягучий, сладкий, сводящий с ума, — и чувствует, как Тор сжимает его шею.
Трион, дав брату отдышаться, приподнимается и смотрит на него сверху вниз. Лицо Торрена кажется спокойным, но его приоткрытые губы, красные и зацелованные, пышут жаром и желанием, а зеленые глаза блестят так, словно в них отражаются многогранные алмазы.
И нет никого в мире прекраснее него.
Трион гладит рукой щеку брата. «Мой», — говорит его взгляд. Тор кладет ладонь поверх его руки. «Твой», — безмолвно соглашается он.
Вместе с ночью приходит тишина – не исчезнувшая, лишь прогнанная стонами Тора и притаившаяся в темных уголках комнаты, она выползает из-под письменного стола, из-за кресла, выскальзывает из-под кровати и раскидывает свои невесомые мягкие крылья над постелью.
Тор спит, прижимаясь к брату всем телом, а Трион смотрит на него – и он еще долго не смыкает глаз, размышляя о чем-то и перебирая рассыпавшиеся по его плечу и груди волосы братишки.
Теперь они оба знают, чего желают.