Спектр
4. Зелень4. Зелень
Изумруд и клевер
Трава такая зеленая, что режет глаза. Все вокруг, кажется, имеет этот сочный, яркий, теплый цвет: и покрытая густой мягкой травой земля, и поросшие пушистым мхом стволы дубов, и листья уже давно отцветшей сирени, под которой они так уютно устроились, и даже сами небо и солнце, за которыми он наблюдает сквозь плотную, тяжелую завесу кружевной листвы.
Он лежит, положив голову на колени брату, а тот что-то неустанно говорит, напевает и бормочет, беззаботно, беспечно, то радостно, то взволнованно, то нарочито-сердито. Братишка расчесывает ему волосы, как в воду окуная в иссиня-черные густые локоны металлический гребень, то забавно морща нос, то сдвигая брови, то совершенно по-детски надувая губы. А он жмурится, наслаждаясь легкими, немного неумелыми, но старательными прикосновениями, теплом дорогих рук и обрушивающимися на него со всех сторон запахами: терпким – листвы, влажным – земли, сладким – меда и свежим, чистым, как родник, родным и знакомым – брата.
А младший все говорит что-то, бурчит под нос, цокает языком, склоняет голову набок.
— …опять зацепился… Тебе что, не больно?
Он улыбается и поднимает руку, касаясь самыми кончиками пальцев щеки брата.
— Нет, не больно.
Он давно готовил этот сюрприз – и вот наконец решил, что момент настал. Лов-кость рук – и из рукава в пальцы его прыгает довольно крупный, изумительно сияющий в бледно-оливковых солнечных лучах, падающих на них сквозь листву сирени, яркий изумруд.
Брат восхищенно охает, его глаза – зеленые-зеленые, лучистые, пронзительные, — широко распахиваются, и он зачарованно любуется прекрасным камнем, отбрасывающим на траву и листья причудливые отблески.
— Какая красота…
— Это тебе, — с улыбкой говорит он.
— Мне? – в голосе брата – и неверие, и надежда, и радость. – Правда?
— Правда. Я нашел его среди старых драгоценностей в запечатанной шкатулке. Он чудесно подойдет к твоим глазам.
Он подносит камень к лицу младшего – действительно, изумруд почти совпадает цветом с радужкой брата… но даже драгоценность не сияет так ярко, так живо, так ослепительно-счастливо и так тепло-благодарно, как глаза брата.
— Тебе нравится?
— Я… да, очень! Спасибо! Спасибо…
Брат осторожно берет изумруд из его рук, крутит камень, смотрит сквозь него на солнце, внимательно разглядывает. А потом наклоняется.
— Спасибо…
Губы брата – теплые, мягкие, от них пахнет листвой и цветками клевера, которые младший нарвал ради столь любимого им сладкого нектара. А глаза у братишки – озорные, радостные, светлые, и он утопает в них, растворяется в этом безумно-ярком изумрудном цвете, жадно ловит каждый блик солнца в радужке, распознает каждый нюанс чувства, ощущает каждый всплеск эмоции…
— Ой, смотри! – склонившийся над ним братишка вдруг перегибается через него, подбирает что-то с земли, выпрямляется. – Четыре листка!
Он поднимает голову. Братишка держит в руках стебелек клевера. Действительно, четыре листочка. Кажется, у людей такая находка – к счастью.
— К счастью! – смеется брат, кивая.
Он улыбается – и притягивает младшего к себе для нового поцелуя.
На шее братишки, на простой тонкой цепочке, висит крупный многогранный изумруд. Впрочем, он редко смотрит на камень – блеск драгоценности затмевается сиянием глаз, живых, лучистых, счастливых. Ярко-зеленых, озорных и веселых. Самых любимых глаз на свете.