Incidit in foveam, quam fecit*
Часть 8— Демоны тебя побери, уже?! Когда ты только успел?
Трион приподнялся на локте, упираясь свободной рукой Оллеро в грудь. Дро’Шанети с сожалением отодвинулся; а ведь он только успел распластать принца по кровати… теперь придётся всё рассказывать с самого начала.
— Ладно, теперь моя очередь, — кивнул Трион после весьма подробного и красочного пересказа недавних событий, порываясь встать с кровати.
— Эй, ты куда? — оторопело спросил Оллеро, хватая его за грудки, чуть приподнимая над кроватью и встряхивая. — Прямо сейчас?
— Ну да.
Дроу запыхтел.
— Нет уж. Сначала я… помнишь, ты мне обещал, что я получу своё сегодня ночью?
— Ну, во-первых, ещё не ночь, — Трион изогнул бровь. — А во-вторых — тебе что, мало? Своё ты только что получил!
Но Оллеро обидчиво насупился, и принц расхохотался. Его друг всё-таки был таким ребёнком.
Пришлось позволить разложить себя по кровати и показать наглядно всё то, что он делал с Майрэлем. Кстати, Триону понравилось, и он подумал, что надо будет провернуть тот же фокус с Линиэлем, только наоборот. Ну неужели он не сможет совратить? Ведь это намного проще, чем отказаться от соблазнения…
Он обломал зубы достаточно быстро. К владыке было не подступиться: вечно занят, вечно нет, а на совещаниях они никогда не бывали одни.
Прошло уже три дня, а Триону даже ни разу не удалось застать Линиэля одного. Принц начал понемногу раздражаться. После переговоров с тёмноэльфийскими посланниками владыка сразу исчезал по спешным государственным делам, требующим его обязательного присутствия и неотложного внимания.
— Ну, Трион, что, не по зубам тебе оказался владыка Веллариэля? — зубоскалил Оллеро, не упуская ни единого шанса.
Принц только фыркал, так как ответить на шуточки друга всё равно было нечем. А ведь он сам вызвался, сам предложил… Трэш, демоны бы порвали этого владыку с его вечной занятостью!
Время до их отъезда стремительно сокращалось, и так же стремительно Трион терял надежду. Дро’Шанети тоже терял терпение: принц всё чаще терялся где-то в огромном лесном замке, и ему приходилось искать для своей постели другие грелки.
— Слушай, ладно, глупости это всё, — первым сдался Оллеро, обнимая друга за плечи. — Ну ладно тебе, хватит, ты и так сделал всё, что мог. Ну невозможно его соблазнить…
— Да я же ещё, считай, и не пытался! — выкрикнул Трион, сжимая кулаки. — Я его одного застать не могу, не вешаться же ему на шею прямо на глазах у Совета?!
Оллеро внимательно посмотрел на друга и вдруг фыркнул.
— Ты что, правда, что ли? — выговорил он после пяти минут беспрерывного смеха. — Я-то думал, он тебе отказал уже сколько раз, а ты ещё даже и не донёс до него свою мысль?!
Успокаивался он с трудом.
— Чего ты думаешь, просто проберись к нему в комнату ночью — и всего делов!
— Думаешь, я не пытался? — возражал Трион. — В его комнату так просто не войти. Стражи-то там нет, но охранные заклятья… их мне не обойти.
Оллеро на минуту задумался.
— Хорошо, — он хлопнул принца по плечу. — Я обеспечу тебе личную встречу. Твоя задача — соблазнить его с первого раза, больше такой возможности может не представиться.
Дро’Шанети сдержал слово. Уже к вечеру он шепнул Триону, чтобы тот поджидал Линиэля в коридоре рядом с дверью в покои владыки. Принц дрожал от нетерпения; нервы начинали немного сдавать.
Грохот, раздавшийся прямо над головой, и куски потолка, падающие сверху, уверенности ему не добавили, зато прояснили кое-что насчёт планов Оллеро. Значит, если в покои владыки силой проникнуть невозможно, нужно, чтобы туда пригласили…
Трион успел растянуться на полу между красочных обломков как раз вовремя, чтобы открывший дверь своих покоев Линиэль наткнулся взглядом на фигуру дроу, бессознательно раскинувшегося прямо у его ног.
Сквозь полуприкрытые веки Трион наблюдал, как владыка недоумевающее оглядывается, как склоняется над ним, как его длинные светлые волосы закрывают обзор…
— Ваше Высочество, — его голос был полон искреннего беспокойства. — Вы живы?
Трион правдоподобно застонал, чуть шире открывая глаза и бросая на Линиэля жалобный взгляд.
Его ожидания оправдались с лихвой. Линиэль легко подхватил принца на руки и внёс в свои покои, осторожно, словно хрупкое произведение искусства, укладывая его на собственную кровать.
Он предложил вина, и Трион хрипло согласился, со стонами приподнимаясь на локтях.
— Было бы ужасно, если бы Ваше Высочество погибло в Веллариэле, в моём дворце да ещё и прямо у моих покоев, — криво усмехнулся владыка, разливая в два бокала тёмное густое вино. — Ваш батюшка мне бы такого не простил — открытая война была бы неизбежна…
Почему-то Триону почудилась в глазах Линиэля насмешка, исчезнувшая так же быстро, как и появилась. Принц едва не пожал плечами: чудится всякое, будто и правда крепко по голове прилетело.
— Ваше Величество, вы так добры ко мне, я обязательно расскажу отцу о том, как вы меня спасли…
— Ну-ну, — улыбнулся Линиэль, и опять в глазах мелькнул острый бесёнок.
Но Трион уже ничего не замечал. Ему пришло в голову, что он лежит на расстеленной кровати — значит, он вытащил владыку прямо отсюда. Как он успел так быстро одеться? Или он даже спит одетым?..
От мысли, что Линиэль только что встал с того же места, на котором сейчас лежал Трион, возбуждение накрыло его плотной душной волной. «Кто ещё кого тут соблазняет», — мелькнула мысль и ушла, смытая внезапной близостью светлоэльфийского владыки.
Линиэль присел на краешек кровати рядом с бёдрами Триона, опираясь руками по обе стороны от него. Принц слышал, как его сердце зашлось в дикой пляске. Демон раздери, да что происходит? Неужели Линиэль сейчас сам?..
— У Норрена вырос прекрасный сын, — пробормотал сам себе под нос владыка, протягивая руку и касаясь чёрных длинных прядей, покоящихся у Триона на груди. — Жаль, у меня такого нет…
— У вас есть… очаровательный… племянник, — выдавил Трион, с трудом переводя дыхание. Ему очень не хотелось, чтобы Линиэль сейчас отстранялся, ибо тогда глаза его неизбежно наткнутся на бугрящиеся, ставшие резко тесными штаны принца.
Владыка расхохотался, запрокидывая голову назад, и Трион облизнул губы, рассматривая ямку между его ключицами.
Линиэль оборвал смех и завернул падающие на лоб светлые волосы. Жест вышел настолько интимным, что Триону захотелось отвести глаза. Он боялся сделать лишнее движение, даже слишком глубоко вдохнуть боялся, чтобы не рассеивать наваждение.
— Трион, — тихо позвал владыка, и принц содрогнулся; впервые правитель эльфов называл его так, по имени, и звук его голоса ласкал и нежил, будто тёплые солнечные лучи, лёгкие, весенние…
Трион чувствовал, что ещё немного — и он забьётся в экстазе прямо так, без единого прикосновения, без единого поцелуя. Он закрыл глаза, стараясь хоть немного отгородиться от пронзительного взгляда владыки, от вида его прекрасных волос, от всего его образа, словно излучающего свет.
— Трион…
Он открыл глаза, чтобы увидеть, как мелькнули перед его лицом светлые пряди, ясные очи — и вдруг почувствовать на своих губах неутолимую сладость, такую пряную, что хотелось застонать.
И Трион застонал. Он хотел вздёрнуть руки, чтобы обнять Линиэля, притянуть его ближе, глубже, только бы не отпускать от себя это прекрасное видение, эту воплотившуюся мечту. Но руки были словно прикованы к кровати, и только пальцы слепо шарили по шуршащим простыням.
Впрочем, владыка и не собирался уходить. Он отстранился только на мгновение — чтобы скинуть с себя роскошную тунику — и вновь прильнул к губам Триона, погружая его в слепяще-солнечный свет.
Его рот скользил по шее, плечам, груди, спускался вниз к животу и ещё ниже — туда, где судорожно вздрагивали под умелым напором бёдра. Линиэль словно предугадывал каждое желание, но отступал как раз тогда, когда Трион чувствовал приближение облегчения. Он мучил его кожу до красных пятен, он перемежал мягкие, невесомые ласки с негрубыми, но уверенными и почти болезненными растираниями.
Трион выгибался навстречу ускользающим, мерцающим на границе сознания губам. Его руки наконец проснулись, взметнувшись вверх, спутывая тёмные и светлые локоны, обвиваясь вокруг спины своего — чего уж там! — любовника, и тогда вдруг принц почувствовал стальные тиски пальцев на своих запястьях, и его руки завели высоко за голову…
У Триона перед глазами плавали смазанные, мягкие линии, словно владыка перетекал из одного положения в другое, так естественно, как вода — ни одного жёсткого движения, ни одного резкого жеста. Он почти проваливался в беспамятство — и его вырывал на поверхность всплеск наслаждения на бёдрах, на груди, на шее, и ещё почему-то на локтях под коленями. Всего несколько хаотичных, разбросанных по всему телу прикосновений заставляли его кричать, срываясь на хриплые мольбы.
Раньше Трион испытывал подобные ощущения только однажды, с Вортоном. Но если тогда страсть было тёмная, густая и дурманящая, словно кровь, то сейчас она заливала всего его нестерпимо ярким светом, от которого невозможно было скрыться, который видел всё, освещая каждую частичку души, от которого невозможно было спрятать никаких секретов.
Трион привык, что секс — это удовлетворение потребности, такой же, как необходимость в пище и сне. Сейчас это было больше, чем получение удовольствия; сейчас это было волшебство, словно погружаешься в тёплую магию весь, без остатка, и растворяешься в ней.
Боль, ранее неотъемлемая часть секса, сейчас просто не существовала. Трион ещё понимал, что Линиэль вначале умело его растянул, затем неспешно, наслаждаясь каждым мгновением, вошёл в него — до самого конца, без остановок, но так медленно, что, казалось, он почти не двигался…
Он не толкался в него, а изгибался сам, в его исполнении это выглядело, словно причудливый танец; мышцы под кожей перекатывались, и по ним красиво катились прозрачные капли пота. Постоянно меняющийся ритм, то быстрый то медленный, сводил с ума, заставляя задыхаться, кричать, визжать, выть, дёргаться в его крепких пальцах. Триону казалось, он сходит с ума, и весь мир сжимается до одной точки, до тонких острых линий, и это ощущение неприятно скребло по нервам, в то же время доставляя какое-то совершенно нереальное, фееричное наслаждение…
Линиэль в последний раз изящно выгнулся, потягиваясь в спине, словно огромная хищная кошка — и Трион соскользнул в блаженное чёрное забытье.
Он проснулся в объятиях владыки; за окном было темно, и он не сразу смог сообразить, почему.
— Как долго я спал?
— О, целый день, мой милый принц, — Линиэль ласково усмехнулся, и в его глазах мелькнуло хищное выражение.
Трион задохнулся, когда владыка погрузил свои губы в его рот — мягко-настойчиво и горячо. Похоже, он намеревался повторить вчерашнюю ночь…
«Боги и Демиурги, я этого не переживу!» — всплыла в голове нечёткая мысль, мгновенно подхватываемая водоворотом желания.
Владыка отстранился на мгновение, давая ему вдохнуть немного воздуха.
— Мой маленький принц попался в собственную ловушку, — прошептал Линиэль, кротко усмехаясь, отбрасывая чёрные локоны с его лба, и добавил в ответ на непонимающий взгляд, — Не волнуйся, малыш, твой уважаемый предок тебе всё объяснит…
И вновь коснулся его губ, дожидаясь, пока Трион забьётся в его руках.
*Не рой другому яму — сам в нее попадешь (досл. попал в ту же самую яму, которую вырыл другому) (лат.)