[nashalarella]

Фанфик "Мой принц".

Часть 2

Трион постучал. Как и ожидалось, из-за двери не послышалось ни шороха. В то, что его младшенький уже спит, Трион не верил (горький опыт – стоило убедиться, что его братишка заснул, как он тут же появлялся из ниоткуда в самое неподходящее время) – скорее всего, Торрен просто не хотел никого видеть, а с со старшим братцем вообще боялся встречаться еще больше, чем с Сирином.
Вздохнув, Трион толкнул дверь, без разрешения входя в покои младшего брата и привычно приказывая Тэрршетт остаться на страже. Тор неподвижно лежал на кровати, обняв обеими руками подушку и уткнувшись в нее лицом.
— Тор? – позвал Трион, осторожно закрывая дверь. Ноль реакции.
— Тор, — первый принц присел на край кровати. Братишка даже не шевельнулся.
Трион с жалостью посмотрел на своего младшего. Сердце у него рвалось на части от сочувствия – необычное и странное чувство, — и даже ненависти к Сирину и гневу места не оставалось, стоило ему вспомнить несчастный, затравленный взгляд братишки тогда, в полумраке дворцового коридора. Трион старался не думать о том, что было бы, не окажись он в том переходе в самый нужный момент.
Хотя понятно что было бы. Как минимум – кое-чья белобрысая голова на пике во дворе замка.
Трион ласково провел рукой по голове брата, погладил разметавшиеся по одеялу черные волосы. Тор не отреагировал. Старший принц, тихо вздохнув, подвинулся ближе и, наклонившись, прикоснулся губами к затылку брата.
— Тор, все в порядке. Я не сержусь.
Молчание.
— Тор, — Трион начал волноваться. – Он тебе что-то сделал? Тебе больно? Тор!
Плечи младшего принца напряглись, и он только глубже зарылся лицом в подушку, сжав ее руками.
— Тор…
Трион нежно поцеловал обращенную к нему обнаженную спину, проведя губами дорожку от талии до лопаток, перешел на шею и замер, уткнувшись лицом в густые черные пряди.
— Трион…
Старший принц резко вскинул голову.
— Я… — голос Тора, кажется, слегка дрожал. – Я… Я испугался…
Трион потрясенно уставился на брата.
— Я испугался… что Сирин… сделает это… и ты… ты узнаешь и… — голос братишки сорвался. Трион не видел, но хорошо представил, как Тор сжал зубы и зажмурился.
Трион глубоко вздохнул.
— Дурачок, — шепнул он на ухо брату. Тот зашебуршился, но даже не поднял головы.
— Тор… Тебе больно?
Торрен только сильнее вжался в подушку.
— Тор, — мягко произнес Трион, — повернись.
Что-то такое было в голосе старшего брата – может, эта несвойственная ему мягкость, или еще более нехарактерная для него просьба, или странные теплые, настойчиво-осторожные нотки, — что Тор наконец послушался его, приподнялся на руках и медленно обернулся. Трион увидел красные после слез глаза, плотно сжатые губы и все еще робкий, загнанный, вопросительный взгляд – не злится ли брат, не обманывает ли, не прячет ли за этой напускной нежностью и мягкостью настоящую злость и холодное презрение?
Старший принц успокаивающе улыбнулся, ласково провел костяшкой пальца по лицу брата – от виска через уголок глаза к подбородку, — затем положил ладонь ему на щеку, погладив большим пальцем скулу.
— Тор, ляг.
Трион уложил брата на спину, стянул с него легкое одеяло и окинул пристальным взглядом шею и торс. Торрен, смутившись от этого внимания, покраснел и, повернув голову, зажмурился.
Глаза Триона пробежались по шее, груди и животу младшего брата, замечая каждый оставленный чужими губами засос, каждый укус, каждую царапину. Не сдержавшись, первый принц наклонился к брату и приник губами к впадинке на шее. Тор тихонько охнул.
— Что, я делаю это лучше, чем Сирин? – улыбнулся Трион.
— Дур-рак, — прошипел красный как мак Торрен, цепляясь за одеяло и пытаясь натянуть его на себя. Однако на кровати сидел Трион, и вытащить одеяло из-под туши прочно обосновавшегося на постели старшего брата оказалось миссией невыполнимой. Младший принц надулся, исподлобья глядя на довольно улыбающегося братца.
Тор еще пару раз дернул край одеяла, пока не убедился, что это бесполезно. Трион с искренним интересом наблюдал за его попытками. Торрен замер, опустив голову, так, чтобы длинные волосы скрыли глаза – он всегда так делал, когда боялся смотреть на старшего брата.
— Трион, — несмело позвал младший принц.
— Мм?
— Ты… правда не злишься?
Трион вздохнул. Ну что за упрямец его младшенький! Хотя да, это у них семейное.
— Тор.
— М-м? – испуганно отозвался Торрен.
— Иди ко мне.
Торрен вздрогнул, вскинул голову и бросил на брата неверящий взгляд. Трион, улыбаясь, выжидательно смотрел на своего младшего, подперев щеку ладонью.
Тор потянулся к нему – сначала несмело, медленно, неуверенно, но потом вдруг бросился на шею брату и впился в его губы, сразу входя в неистовый, торопливый, жадный поцелуй. Трион, обняв братишку за талию, посадил его к себе на колени, нехотя оторвавшись от его губ, начал покрывать поцелуями обнаженную шею, плечи и грудь брата, лаская руками тонкую спину. Торрен, прикрыв глаза и обвив руками шею Триона, откинул голову назад – самозабвенно, доверчиво, со слепой покорностью отдавая себя на волю старшего брата, противиться которому не только было невозможно, но и не хотелось ни капли. Триона всегда умиляло это послушание – ведь он как никто другой знал вредный, строптивый и упрямый характер своего младшенького.
И в такие моменты, когда Торрен покорно выгибался в его руках, вслепую зарываясь пальцами в его волосы и распуская туго заплетенные косы, закрывал глаза от наслаждения, постанывал от жарких прикосновений его губ, горячо выдыхая его имя, подавался ему навстречу, желая отдать всего себя до последней капли и чувствуя, как брат принимает и впитывает в себя это желание, — в такие моменты Трион его просто не узнавал. А ведь раньше он и подумать не мог, что это тело может быть настолько податливым и желанным, эти губы – такими мягкими и сладкими, а в этих мальчишеских зеленых глазах может плескаться такая неистовая и горячая страсть.
Трион опрокинул брата на кровать, торопливо скидывая с себя камзол и рубашку. Впился губами в тонкую косточку ключиц, чувствуя, как часто вздымается грудь братишки и как безумно колотится его сердце. Триону всегда было мало поцелуев – хотелось еще и еще прикасаться губами к точеной шее, изучая языком каждую ее линию и каждую впадинку, к почти раскаленной груди, мягко покусывая и вылизывая отвердевшие соски, к плоскому животу, щекоча дразнящими прикосновениями пупок и лаская бархатистую кожу. Это была нежность, граничащая с подчинением, это было желание взять всего без остатка, показывая принадлежащее только ему одному право обладания, это была властная, но чистая и искренняя любовь, не терпящая неповиновения и ни за что на свете не собирающаяся отдавать то, что находится в ее власти.
Трион едва ли не мучился этим желанием показать братишке, что тот весь, целиком, абсолютно принадлежит ему. Собственничество всегда было ему свойственно, но в отношении к Торрену оно порой достигало ненормальных высот. Тор понимал… и принимал это, соглашался с этим, подчинялся этому – не потому, что брат на него давил, а потому, что он сам этого хотел.
«Мой… Только мой…»
В полной мере Трион мог показать эту властность и удовлетворить свое чувство собственничества, когда они занимались любовью – когда он точно знал, что сейчас на Торрена никто не смотрит, кроме него, и Торрен не смотрит ни на кого, кроме старшего брата, что лишь он, Трион, видит это выражение боли и наслаждения на его лице, слышит его стоны, ощущает его палящее дыхание на своей коже, прикасается к нему и что лишь он один сейчас занимает все мысли младшего братишки.
«Только мой…»
Резкий толчок вперед – и Торрен выгнулся дугой, и Трион торопливо закрыл ему рот поцелуем, обрывая протяжный стон. Тор прижался к брату, как можно ближе, кожа к коже, цепляясь за его плечи и царапая его спину. Трион проник в его рот языком, сплел его с языком Тора, углубляя поцелуй. Горячее дыхание брата сухим жаром прокатывало по коже, короткие стоны хлестко разрезали раскаленный до предела воздух, длинные черные волосы разметались по плечам и подушке, в полуприкрытых глазах блестели крохотные бисеринки слез, пальцы вслепую бродили по плечам, по вискам скользили капельки пота, — и Трион понимал, что за все это, за одно движение Тора ему навстречу, за одно нежное прикосновение, за один звук его имени, слетевший с его губ, он отдаст весь мир и еще с десяток других миров в придачу.
— Тор… я… люблю тебя…
Трион сделал последний рывок, вбивая в простыни дрожащее под ним хрупкое тело. Короткий вскрик Торрена запутался в упавших на его лицо волосах брата, заблудился среди них и растворился, развеялся в знойном воздухе покоев. Младший принц глубоко вздохнул, расслабляясь, и откинулся на подушки, устало закрывая глаза. Трион прижался губами к его лбу.
«Я люблю тебя».

Ночь была жаркая. Тор распластался на кровати, почти скинув одеяло. Трион открыл окно и, залюбовавшись ночным небом – причудливая россыпь игольчатых алмазов звезд с царящей над ними полной млечно-золотой луной, — присел на подоконник, наслаждаясь приятными прикосновениями прохладного ветерка к разгоряченной коже. Сладкое посапывание и шебуршание Тора звучало удивительно умиротворенно. Трион, улыбнувшись, слез с подоконника и вернулся в постель. Чмокнул спящего братишку в висок, получив в ответ недовольное бурчание, и улегся рядом, прижав его к себе.

Лорд Оллеро Дро'Шанети из Старшего Дома Брайнт удивленно посмотрел на разлегшуюся у покоев младшего принца темноэльфийского престола и довольно жмурящуюся Тэрршетт, понял, что это значит, и, сообразив, что сегодня вечером он до Триона не доберется, вздохнул и пошел прочь.